Обязалово

— Найди кусок дерева. Из которого можно вырезать щепку. Похожую на ту, которую мы видели в соборе. Пятнышки — сделаем позже. Обойди двор и найди.

Сухан внимательно посмотрел на меня, встал и пошёл по двору кругом. А я затаил дыхание. У него — абсолютная память. И фотографическая — тоже. Зомби же!

Благочестник, по моему впечатлению, из породы коллекционеров-фанатиков. Такой гасит свет, запирает двери, забирается с головой под одеяло и там, при свете фонарика, рассматривает свой кляссер, огребая кайф просто от факта владения редкостью. Наслаждаясь и самоудовлетворяясь ощущением обладания.

Я хотел избежать громкого скандала:

— Украли! Держи вора! А есть ли у вас алиби?

Зачем мне всё это? Есть же вариант с подменой! Постоянно используется при краже произведений искусств. Одну штучку взял — другую, такую же, на её место положил. «Корова у нас по документам одна? И отдавать будем одну!» — Матроскин снова прав.

Вместо «спасения княжеской чести», которая вещь очень… растяжимая, я задумал огрести благодарность за уникальный подарок: истинную частицу Истинного Креста. А Евфросиния пускай помолиться перед «не-истинной». А какая разница? Бог-то везде, в любом полене.

Дальше… дальше я начал приплясывать от возбуждения. Сухан нашёл обрубок чего-то, посидел над ним, отщепил кусок и ножом долго наводил геометрию.

— Вот. Похоже. Цвет… — светловато.

Я гонял своих, мы перепробовали самые разные составы… Поймали одного из наших мужичков и поили пивом… У него какие-то проблемы с почками — моча тёмно-красная… Смешивали со скипидаром и яичным желтком… Капали поросячьей кровью и старательно дули, чтобы быстрее подсохло. Потом плюнули, наскребли ржавчины и со спиртом…

Сухану пришлось вырезать штук восемь подобий реликвии. Дело шло к поточному производству…

Уже утром, при естественном освещении, он выдал вердикт:

— Вот эта. Как просохнет.

Надо ли объяснять, что попутно на подворье шли и другие процессы?

Аким переживал провал своего боярства. Появившийся «Будда» его успокаивал и помогал залить горе.

Николай принимал потенциальных торговых партнёров и толкал им наше полотно. Периодически жалуясь мне:

— Ну такие скряги! Эх, не вовремя! Полотно-то тонкое — осенью бы, когда вятшие в город съедутся…

Чарджи обхаживал забежавшую соседку, та глупо хихикала:

— Ой, да что ты такое мне говоришь! Ой, да что ты такое там делаешь!

Чимахай учил рябиновских своей «мельнице». Те постоянно сбивались с ритма и громко комментировали свои ошибки разными… междометиями.

Ивашко философически разговаривал «за жизнь» с дедушкой, то и дело переспрашивая:

— А вода? Нет, ты помнишь? Она ж мокрее была! Такой воды нынче нет. Эх, молодёжь-молодёжь…

Та ещё ночка…

Утром я сразу побежал в собор. Сравнить, уточнить…

Оп-па! Облом. Опять!

Как же это? А где…?

Икона была на месте, а ящичков не было.

— Преподобная Евфросиния послезавтра из города уйдёт. Ныне собирают оне вещицы свои в дорогу. Иконой-то ещё и на пристани благословлять будут. А остальное убрано. У ей уже, в узлы увязано.

Ё! И чего теперь? «Всё пропало, клиент уезжает, гипс снимают…».

Не ново. Только фиг вам, ребятки! Когда я завёлся — меня трудно остановить. «Стая удачно пущенных дятлов задалбывает до смерти слона средних размеров». Я, хоть и не стая, но сам по себе такой ДД…

Узнать, что экспонаты перемещены в монастырь Параскевы-Пятницы — труда не составило. А вот дальше…

Наблюдать похмельного Акима и «Будду» с нечитающимися на лице глазами… Народ от моего вида… рассосался. От меня и от греха подальше.

А я стал придумывать следующий план. Уже не «B» или «C», а «F». Соответствует порядковому номеру. И сути — «факеншит». А чего тут придумывать? — Выбора-то нет.

— Варюха, подь сюда! Скажи: тряпки твои в порядке? Костюмчик монастырской послушницы — целый? Почистить, погладить, подштопать, примерить, ушить… Давай быстренько.

Быстренько такие дела у девушек не получаются, но является, наконец. Вся в волнении и смущении. А ей — идёт. И манеры изменились: движется плавненько, говорит увереннее. Я себе тоже женское платье подобрал. Как увидела — хихикать начала.

— Ой, ты такой смешной! А поясочек-то… вяжешь низко. Будто… хи-хи-хи пристанская гулящая какая…

Этого-то я и боялся: «господин» из лексикона исчезло, действия мои являются не поводом для осторожного совета, но объектом самоуверенной критики в форме насмешек. Придётся напомнить ей — «её место».

— Повернулась. Наклонилась. Подол на голову задрала. Ляжки расставила. Эк оно тут у тебя… Оп-па!

— А-ай!

— Когда господин в тебя, дуру, уд свой заправляет, надобно благодарить да радоваться. А не айкать.

— Спаси тя бог господине! О-ой…! Всякая ласка твоя — для робы твоей — о-ёёй! — в радость. Несказанную-ю-ю…

Иерархические отношения быстро восстановились, а продолжающиеся гендерные — я совместил с уточнением своего F-плана.