Обязалово

«…преподобная увидела в сонном видении Ангела Божия, который, взяв её за руку, повёл за город к месту, называвшемуся Сельцо. Там находился загородный летний дом епископов Полоцких с малой деревянной церковью в честь Святого Спаса. И сказал Ангел блаженной Евфросинии: „Подобает тебе здесь пребывать, потому что Бог через тебя на этом месте многих приведёт ко спасению“.»

«Тогда епископ, призвав дядю Евфросинии, князя Бориса, бывшего тогда владетельным, и отца святой, князя Георгия, и многих бояр, и прочих честных мужей возвестил им волю Божию и сказал: „Вот я при вашем управлении, в присутствии вас, даю Евфросинии место при церкви Святого Спаса на Сельце, дабы там был монастырь девический. Пусть никто из потомков не препятствует ей и не отнимает у нее того, что я дал ей“. Князья выразили свое согласие на это».

Попробовали бы они не согласиться! Евфросиния формирует целый «женский эскадрон» из полоцких княжон. Из дома отца она обманом уводит младшую сестру Грядиславу, и, без родительского согласия, проводит пострижение сестры в монахини. Родители пытаются унять закусившую удила «борцу с диаволом»:

Преисполнившись гнева, они пришли в монастырь и с горечью сердечной говорили святой Евфросинии: «О, дочь наша! Что ты сделала с нами! Ты прибавила к старой печали нашей еще новую печаль и к одной скорби еще другую скорбь! Разве недостаточно было тебе оставить нас? Вот ты и другое чадо наше, дорогое для нас, отняла у нас! Для этого ли мы родили вас? Для этого ли воспитали вас? Для того ли мы родили вас, чтобы вы ранее смерти своей заключились, как в гробе, в этих черных ризах и, водворившись в монастыре, лишили нас тех утех, которых мы ждем от вас?».

Эх, княже, не видать тебе внуков от дочерей.

Дядя — светлый князь Полоцкий Борис — тоже пострадал: Евфросиния забирает его дочь Звениславу Борисовну. «Житие Евфросинии Полоцкой», едва ли не самый тиражируемый средневековый русский текст о том времени — известно 160 списков — произведение литературного таланта Звениславы.

Но вклад Звениславы и вполне вещественен:

Звенислава принесла в обитель к преподобной все свои драгоценные одежды, приготовленные к бракосочетанию, и сказала святой: «Госпожа и сестра моя! Я вменяю ни во что драгоценности мира сего; эти брачные украшения я даю в церковь Спасителя нашего, а сама желаю уневестить себя Ему духовным браком и преклонить голову свою под благое и легкое иго Его».

По сути — государственная измена. Борис выжимает из смердов и посадских серебрушки, вкладывает их в «драгоценные одежды» будущей невесты, ведёт переговоры, ищет союзников в преддверии неизбежной войны, а тут…

— Какой ты самовластный государь, если даже над девками в своём дому не властен?

Выжатые из народа потом и кровью цацки укладываются в монастырские сундуки, не становятся союзной армией или собственным войском.

«Карфаген должен быть разрушен» любил повторять Катон Старший римским сенаторам. Что повторял Мономах своим сыновьям насчёт Полоцка — доподлинно неизвестно. Но через два года Мстислав Мономашич, прозванный летописцем Великим, наносит добивающий удар.

Поход мономашичей 1129 года следует считать вершиной оперативного искусства средневековья.