Обязалово

— Через три дня высохнет. Опять скрипеть будет. Надолго помогает только это самое… колёсная мазь. Которая у этих… с Рябиновки. Так что — решай сам, моё дело скрип проверить.

Что у десятника вдруг острый слух прорезался… именно на скрип… Так ведь не задарма же!

В сарае «удод» в поте лица раскладывает нашу колёсную мазь по маленьким плошкам и корчажкам. Мы с собой две кадушки этой… консистенции притащили — ничего не продалось. До сегодняшнего дня. Теперь очередь стоит.

Заявляются возчики артелью.

— Дам по плошке в оплату. По рукам?

— Да не… мало… оно ж по две ногаты… мы ж не абы хто… дорога-то… не ближний свет… ногата в день… туда, обратно, там скока… серебра ещё давай.

— Вам жить, мужики. Только в это лето вам возы не возить — скрипеть будете. Стража не пропустит.

А не мелко мы расторговались! На другой вечер идём с Акимом к посаднику — дольку его отнести.

Старики уже, а как дети! Радуются серебру, как игрушкам. Начали планы строить. По удвоению-утроению-учетверению… «Жаба» — понятие общечеловеческое. Но надо же и меру знать!

Есть понятие: «ёмкость рынка». Мы четыреста баночек продали — почти в каждый двор, включая посады. Остальные не купят, даже если захотят — платить нечем. А отбирать последнее… нарваться можно. Вот через годик повторить… И с ценой — также. Две ногаты — выше без проблем не задирается. Итого — сорок гривен кунами, десятую часть посаднику и гривну десятнику…

— У меня в Пропойске друган давний тысяцким сидит. Я ему отпишу — и там также сделаете. Хороший человек — надо ж дать ему подзаработать!

«Хватанул сам — помоги товарищу». Взаимопомощь у боевых соратников — постоянно.

Прав Матроскин: «чтобы продать что-нибудь ненужное, надо сначала иметь что-нибудь ненужное». Купить или сделать. Как я сделал совершенно ненужную до вчерашнего дня на «Святой Руси» колёсную мазь. Теперь придётся несколько… сместить акцент в технологии — к следующей весне надо иметь вдвое-втрое-вчетверо.

Это на будущее, а пока поехали. И на другой день повстречали… Не, не принца прекрасного, не змея трёхголового… Просто — собачки придорожные.

Я-то думал, пока ехать будем — время с пользой проведу. Ну, там, всяких полезных физических упражнений понаделаю.

Поначалу так и было: убежим с Суханом вперёд за полверсты, и я там поотжимаюсь, порастягиваюсь, на прыгалке попрыгаю. Обоз подойдёт — можно ещё что-нибудь потренировать. Вспрыгивать с места на идущую рысью подводу не пробовали? Теперь спрыгиваем, догоняем, снова запрыгиваем.

Только как вышли на эту «наезженную дорогу» — всю мою эквилибристику пришлось отставить.

Отжимаюсь я как-то раз в кустиках. Так это… хорошо. На кулаках, толчком, с хлопком ладонями. Поднимаю глаза — зверюга стоит.

Говорят, «московская сторожевая» выведена в питомниках НКВД специально для конвойной службы сталинской империи. Неправда ваша — наше это, исконно-посконное. Родное святорусское. Я понимаю, что ни сенбернаров, ни астурийских овчарок, от которых произошли московские сторожевые — здесь нет. А похожие собачки — есть. Специальные противоразбойные собачки. Здесь — в каждом дворе.

Самое скверное — их на день во многих дворах с привязей спускают. И бегают по округе такие стайки… голодных конвойных собак.

Я уже повторял: в одиночку по Руси не ходят. А в одиночку от них и не отобьёшься.

Я собачке в глаза посмотрел — она зарычала, начала, было, лапами землю рыть. Потом заскулила и убежала. Во я какой крутой — от одного моего взгляда такие монстры разбегаются! Что — да, то — да. Здешние собаки меня опасаются. Не любят, не ластятся.

Полчаса не прошло — вылетает из придорожных кустов свора этих зверюг. Штук тридцать. И — на нас. Кони перепугались, рвутся, на дыбы встают. Псы лают, под телеги кидаются, за ноги ухватить норовят. Одна на задние лапы вскочила, передние — на телегу и на меня рычит.

Факеншит! Да она же на две головы выше, в два раза тяжелее! Я её — дрючком по носу. Она и слетела на дорогу. Тут они всё хором гавкнули и кинулись. Я только и успел крикнуть:

— Бей!

Не понимаю — зачем здесь разбойники толпами?! Свору собачек в полсотни голов и пару стрелков на деревья — они любой караван на части разберут. Особенно — летний. Одеты-то мы легко — собака прокусывает руку или ногу насквозь.

Повезло — они не с самого начала кинулись, а сперва ритуал исполняли: полаять, порычать, землю покидать. Как-то морально подготовились.

Но когда такая зверюга рвёт когтями у тебя на груди тонкую рубашоночку, а морда её висит над тобой перед глазами, удерживаемая только тонким дрючком… И тут тебе на лицо прилетает со стороны шмат тёплого мяса с кровью…

Потом выяснилось: всё-таки, собачатина. А не как я подумал.

Дальше раздался скулёж. И зверская морда надо мной исчезла.

Ура! Победили!

Кого? Псов бродячих? Велика победа. У Чарджи прокушена нога, у Сухана — рука. У Николая — армяк по спине разорван… без надежды на восстановление. А последний пёс убежал с моим ножиком в голове. Ивашко разглядывает свою саблю и сокрушается:

— Гурду об паршивых собак тупить… Гурду!