Обязан жить. Волчья яма<br />Повести

— Вы представитель власти и порядочный человек. Доказательства очень убедительны. Я на свободе. Выслушайте меня. Я стар и понимаю: надо жить по законам того правительства, которое в данное время осуществляет порядок. Иначе произойдет сплошная анархия! А если тот человек в самом деле прячется…

— На вашу дочь не похоже, чтобы она связала свою судьбу с уголовником, — усомнился Фиолетов.

— Почему уголовником?! — растерялся старик. — Культурный человек… Манеры и обхождение. Смешно — уголовник! Даже представить невозможно… Дочь летит к нему со своими чувствами, как мотылек на огонь! — Старик вспыхнул гневом. — Летит бездумно! Увлекаемая безотчетной любовью к этому Федору Павловичу, простите, фамилию даже не знаю!

— Что я должен сделать? — вежливо спросил поручик.

— Поговорите с ней, — умоляюще произнес старик. — Тактично намекните на то, что она ходит по натянутой над пропастью проволоке… Запугайте, в конце концов. Я даю на это свое отцовское благословение!

— Хорошо, — усмехнулся Фиолетов. — Только больше никому об этом не рассказывайте.

— Только вам! Вам и вес. Могила! — торжественно проговорил старик. — Помните, господин офицер, мое и Наташенькино будущее в ваших руках!

— Об этом разговоре не рассказывайте даже Натали, — сказал поручик и остановился. — Вы дома, господин Левашов. Рад был ближе познакомиться.

Они распрощались, и поручик медленно зашагал к гостинице «Палас», не замечая того, что идет по проезжей части улицы.

Не успел Фиолетов сесть за стол, как раздался телефонный звонок. Не желая никого принимать, он, морщась, выслушал дежурного офицера и неохотно проговорил:

— Не знаете, кто он?.. Гоните в шею… Понятно, давайте его сюда.

Через несколько минут в коридоре раздался топот, дверь распахнулась, и два караульных солдата втолкнули в кабинет Неудачника. Небритый, в порванном пиджаке, он остановился перед офицером, испуганно оглядываясь, морщинистое лицо его в запекшихся царапинах казалось меловым. Неудачник прижимал к груди сверток.

— Вот… Господин офицер… — пробормотал он, опуская сверток на край стола и медленно пятясь к стене. — Я принес… Я пришел сам. Он меня не пускал…

— Господин поручик, — доложил один из солдат, — они в подъезде изволили скандалить… Хотели пробиться без пропуска…

Фиолетов не отвечал, он дрожащими пальцами разворачивал сверток, и, когда показался твердый, оклеенный зеленым бархатом переплет, сердце его сжалось от ликующего восторга. Он нежно, словно что-то живое, погладил альбом, бережно переложил его с места на место, потом вдруг, словно чего-то перепугавшись, торопливо сунул в стол.

— Идите… Станьте за дверью, — охрипшим от волнения голосом сказал он солдатам, и те, стукнув прикладами, вышли из кабинета.

Фиолетов снова достал альбом и взвесил его на ладони.

— Тяжела ты, шапка Мономаха, — почти шепотом произнес поручик. — Итак, все кончено… И все только начинается… «Горят костры горячие, точат ножи булатные…»

— Господин офицер, — проговорил Неудачник, со страхом наблюдая за поручиком. — Вы отпустите меня?.. Я могу идти?

— Куда?

— Вы же обещали, — затрепетал от ужаса Неудачник. — На все четыре стороны… Дали честное слово…

— Кое-что изменилось, — поручик спрятал альбом в стол и положил перед собой тонкую папку. — Почему ты убил хозяина ресторана?

— Это он пришил Забулдыгу, — с ненавистью проговорил Неудачник. — И альбом был у него. Он его не отдавал. Предлагал мне бежать, но я… Ведь это Джентльмен!

— А часы, — перебил Фиолетов. — Почему часы Лещинского оказались у тебя под подушкой?!

— Не знаю, — слабеющим голосом ответил Неудачник.

Фиолетов раскрыл папку.

— Немного истории, господин Неудачник… Я навел о вас справки. 1914 год… ограбление купца Семенова… Было сие?

— Да, — выдавил Неудачник.

— …1916 год, — сухо продолжал читать поручик, — взлом магазина на Пушкинской… Сознаешься?

— Да… Но это…

— …1918 год. Нападение на кассира…

— Но это же при большевиках! — закричал Неудачник. — Это же не в счет!

— Злостные, систематические преступления перед обществом, — констатировал Фиолетов и взял в руки листок бумаги. — Ты рецидивист, Неудачник… Вот приказ главнокомандующего… «Секретно. Согласно приказу номер… опасные преступники, мешающие наведению порядка и деятельности законных властей… подлежат немедленному расстрелу без суда и следствия…»

— Господин офицер!! — Неудачник рухнул на колени. — Помилуйте-е!

— Коршунов! — закричал Фиолетов, и в кабинет вошли два солдата. — Взять… В подвал!

Дюжие солдаты подхватили Неудачника под руки и поволокли к дверям.

Андрей поднялся по лестнице, свернул в коридор. Он держал руки в карманах, грея в правой ладони рубчатую рукоять нагана.

И вдруг он замер, остановился у лестницы, спиной прижался к стене, пропуская троих — два солдата волокли Неудачника. Он поймал на себе его невидящий, слепой взгляд, услышал клокочущие рыдания и тогда рывком, не спрашивая разрешения, распахнул дверь в кабинет поручика.

Фиолетов удивленно обернулся от окна, выплюнул в корзину для бумаг изжеванную папиросу.

— Ты чего? Стучаться надо, Блондин.