Читаем Обязательно встретимся полностью

– Ладно тебе, это было в пятом классе. Мы были детьми. Да и что такого в том, что мы оказались запертыми в туалете? До сих пор не могу понять, почему тебя это так задело, – ответил он спокойно. Меня удивляет, что мы уже столько лет нормально общаемся, но сейчас впервые обсуждаем тот день.

– С чего бы начать… – и снова эта дурацкая привычка с театральными паузами. – Потому что твои друзья говорили гадкие вещи. Потому что мне было стыдно. Потому что в тот день ты со своим лучшим другом увидели мои слезы.

– Подумаешь, плакала. Все девчонки иногда плачут.

– Ты хоть еще один случай можешь вспомнить, когда я плакала, кроме того дня?

Дима всерьез задумался, после чего произнес:

– И в правду. Ты не плакала, даже когда из-за Костика сломала ногу и не могла дойти до лавочки. А ведь было видно, что тебе очень больно.

Это было в девятом классе. Майские праздники, прекрасная солнечная погода и половина класса договорилась вместе погулять. Тогда нам в голову пришла безумная идея вспомнить детство и поиграть в разбойников. Лучшего место, чем детская площадка, не нашлось. Костя пробегал мимо и случайно задел меня, а я упала с одной из самых высоких горок и неудачно приземлилась. В итоге, на экзамены я ездила на такси и с костылями. От любой помощи того же Кости отказывалась, хоть он и пытался настаивать.

– Очень больно? Я звездочки от боли видела перед глазами! – выкрикнула я.

– Он извинился тогда. Это вышло случайно. Так почему ты никогда не плачешь на людях? Какой-то комплекс или жизненный принцип?

Хороший вопрос. Не знаю, откуда это взялось, но для меня слезы – признак слабости. А я не люблю кому-то показывать свою уязвимость. Мне всегда кажется, будто этим могут воспользоваться. Я не самый открытый и доверчивый человек, если речь идет не о близких людях. А таких у меня всего два – папа и лучшая подруга Катя.

– Жизненный принцип. Ты будешь покупать цветы нашей грымзе? – я решила сменить тему, пока мы, не дай Бог, не перешли на разговоры по душам.

– Мама дала мне денег на букет, даже сказала какой именно купить. Но наша Танька не заслужила даже кактуса.

Его ответ вызвал у меня смех. Дима не понял такой реакции и, сдвинув брови к переносице, спросил:

– Что смешного я сказал?

– Я отцу тоже самое про кактус сказала. У дураков, видимо, и правда мысли сходятся.

– Мне больше нравится поговорка: «Гении мыслят одинаково», – Дима подмигнул и положил руку мне на плечо.

– Я, конечно, понимаю, что себя нужно любить и все такое, – стряхнула с себя его руку. – Но Дим, в пределах разумного. Тебе до гения еще расти и расти.

– Вечно ты обламываешь, – он щелкнул меня по носу. – Так вот, мама дала мне денег на букет, который я, естественно, не собираюсь покупать. Твой отец в командировке, а ты, насколько я знаю, всегда проводишь этот день вместе с ним перед телеком.

– И с арбузом, – перебила я его.

– Хорошо, и с арбузом, – согласился он со мной, засмеявшись. – Предлагаю после школы купить арбуз, заказать пиццу и посмотреть фильм. Как на это смотришь?

– Ты температуру измерял с утра? У тебя жара нет? – я остановилась перед ним и приложила руку к его лбу. – Костик куда-то уехал, и тебе нечем заняться?

Дима убрал мою руку от своего лица, но не отпустил ее. От его взгляда мне стало не по себе. Сложилось впечатление, будто в нем борется две сущности: одна – демон, который подначивает его сказать что-то грубое, а вторая – ангел, который предлагает просто объяснить смену поведения.

– Слушай, не хочешь – не надо. Я хотел, как лучше. Знаю твою ненависть к сегодняшнему дню, еще и отец до сих пор в отъезде. Я подумал, что провести со мной время тебе понравится больше, чем в одиночестве. Уверен, Катюха сразу к своему парню убежит, – он наконец отпустил мою руку, и обойдя меня, пошел дальше в сторону школы. Кажется, я обидела его.

– Дим, подожди, – быстро догнала его. – Меня просто удивило твое предложение. Скажем так, для тебя такое не очень-то свойственно.

– Я что, до сих пор в твоих глазах тот тупой пятиклассник?! – воскликнул он с неким раздражением и обидой.

– Не злись. И нет, ты не тот тупой пятиклассник. Теперь ты слегка поумневший одиннадцатиклассник, – я мило улыбнулась. – Если ты не передумал, то мне нравится твое предложение.

– Значит, слегка поумневший одиннадцатиклассник? – увидела я злую усмешку. Не нравится мне его взгляд. Сущность демона явно побеждает. – Беги. И если я тебя догоню, до школы будешь болтаться на моем плече! – его оскал, спрятанный за улыбкой, меня немного пугает. Не хочу висеть на его плече. Он высокий и падать, в случае чего, будет больно.

Я побежала в сторону школы, обегая лужи от ночного дождя. Какое счастье, что я не люблю каблуки и юбки.

Не трудно догадаться, что парень почти метр девяносто ростом легко догонит девушку, которая даже до метра шестидесяти пяти не доросла. Оставшиеся пятнадцать минут я висела на плече этого переростка, в то время как он даже не запыхался. У меня сложилось впечатление, что он вообще не ощущает моего веса.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза