Обязательно завтра

Хотя то, что сказал Виталий, было разумно и ясно. Логично. И виден был выход. Последнее из сказанного им особенно прозвучало. Ведь женский вопрос я и на самом деле верно решил – а как иначе было преодолеть ханжество, ложь, комплексы неестественные? Только делом! Практикой, а не досужими рассуждениями, фантазиями. Научиться надо было прежде всего, научиться! Страх свой преодолеть! До конца я еще не освободился, но все же кое-чего достиг и теперь на правильном пути, в этом уверен. Может быть, и тут, с очерком и вообще с писаниями так же?

Что-то смущало меня все равно, однако… Неужели Виталий прав? Стратегически конечно нет, но тактически… Какой смысл метаться без пользы? Надо действовать! Надо.

Наложив сучья, оттащив подальше от костра рюкзаки, чтоб искры на них не упали, я пошел к реке. Слышал, где копошится Виталий, но направился в другую сторону. Хотелось побыть одному.

Сел на поваленный ствол. Тихо стояли деревья. Мерцали звезды. Журчала вода. Может… попробовать все-таки?…

44

Вернувшись после поездки с Виталием, я все-таки решил попробовать. А если уж пробовать, то – в десятку. Штейнберг с клубом? Отставить, потому что Алексеев сказал «не пойдет». Варфоломеев-Силин? Бесполезно, потому что это не пойдет тем более – слишком серьезная тема и выходит за рамки. О тюрьме? Ну, это вообще ни в какие ворота. У нас в соцстране тюрем вообще не должно быть. Ведь «условия для возникновения преступности ликвидированы»… «Магнитофонное дело» с Гуцуловым, следователем Семеновой? Ну, а что тут писать-то? О Силакове, Бекасовой, о случае на станции «Москва-III»? К этому и прикасаться бессмысленно: во-первых, бездна нерешенных проблем со степенью вины, кого судить и за что, во-вторых, объективные трудности работы следователя (это также выходит за рамки), а в-третьих – проблема половых отношений, опять ни в какие ворота, тем более в молодежном журнале. Хоть Алексеев и говорил в самом начале, что на «половую проблему» внимание обратить, но я уже имел удовольствие видеть, как к этой проблеме в наших журналах относятся.

Так что действительно остается одно – история Коли Кусакина, благородная роль комсомольского шефа Л.Грушиной, а также ее руководителя Л.Ваничкиной, инспектора детской комнаты милиции. Как Алексеев мне и предлагал.

Что ж, по крайней мере тут какая-то ясность. Определенность. И все аккуратно становится на свои места.

И я вдруг почувствовал, что словно выныриваю из пучины на поверхность и, оглядываясь, осматриваясь, вижу, что все, пожалуй, не так уж и плохо. И гораздо проще, чем мне казалось. Много проще! Выход – есть!

И самое интересное в новом моем состоянии было то, что я вдруг подумал: а ведь в каком-то смысле они все правы – не только Виталий и Алексеев, но и Шишко, и Антон. И Лора в этом ее «не надо серьезно»! Чем биться головой об стенку с непонятной целью переделать мир, который прекрасно существует и без тебя, не правильнее ли делать то, что в существующих условиях принесет кое-какие плоды? Ведь есть же действительно объективные законы сегодняшней действительности. Которые, хочешь не хочешь, приходится исполнять. И жить. Жить, а не прозябать, как князь Мышкин! Разве не лучше хоть что-то, чем ничего?

Трудно было начинать, пришлось действительно брать себя за горло, зажимать разыгравшиеся чувства, гасить эмоции. Чтобы идти вперед. Задача ясна, цель определена. «Ясность цели, упорство в достижении цели» – правильно!

Три дня подряд вставал рано, умывался, а потом запирал дверь и не откликался, даже если звали к телефону. Сначала написал план, а потом старательно выполнял каждый пункт. Я ведь хорошо понял, что требуется Алексееву. Газеты и журналы, слава Богу, читаем, все постановления последние знаем – понять, что именно нужно в текущий момент, очень нетрудно, надо быть просто-напросто идиотом, чтобы не понять. Мешало, конечно же, то, что материала слишком много, он давил, не давал сосредоточиваться, отвлекал. Хотелось философствовать и размышлять, но это опасно. Тут нужно стать жестким к себе, отбирать строго. Подчинить надо себя. Подчинить ЦЕЛИ. Как Март Иден.

Конечно, нельзя писать совсем уж примитивно – как та женщина о «Суде». Однако композиция и мысль должны быть, просты, ясны, однозначны и недвусмысленны – чтобы никаких посторонних намеков и кривотолков. И, разумеется, эту простоту сути необходимо затушевать, подкрасить, ввести даже некоторый момент остроты, некоторых сомнений, может быть – этакую «диалектику мысли». Которая, конечно, должна выстраиваться в правильном направлении. Начать, может быть, даже от противного. А уж потом… Есть же соответствующие правила, приемы! Вывод окончательный должен быть однако ясен и прост. Да, жизнь конечно сложна, да, всякое в ней бывает, да, преступления у нас, к сожалению, иногда встречаются – «кое-где, порой…» Но!