Обитаемый остров. Жук в муравейнике. Волны гасят ветер

– А я знаю. Ты хочешь, чтобы все было хорошо и с каждым днем все лучше.

– О! – Гриша поднял палец.

Он хотел сказать еще что-то, что-то легкое, что смазало бы ощущение неловкой интимности, возникшей между ними за последние минуты, но тут пропел сигнал окончания программы, и на стол короткими толчками поползла лента с результатами. Тойво просмотрел ее всю, строчку за строчкой, аккуратно сложил по сгибам и сунул в щель накопителя.

– Ничего интересного? – осведомился Гриша с некоторым сочувствием.

– Как тебе сказать… – промямлил Тойво. Теперь он действительно напряженно думал о другом. – Снова весна восемьдесят первого.

– Что именно – снова?

Тойво прошелся кончиками пальцев по сенсорам терминала, запуская очередной цикл программы.

– В марте восемьдесят первого года, – сказал он, – впервые после двухвекового перерыва зафиксирован случай массового самоубийства серых китов.

– Так, – нетерпеливо сказал Гриша. – А в каком смысле – снова?

Тойво поднялся.

– Долго рассказывать, – проговорил он. – Потом сводку прочитаешь. Пошли по домам.

Тойво Глумов дома. 8 мая 99 года. Поздний вечер

Они поужинали в комнате, багровой от заката.

Ася была в расстроенных чувствах. Закваска Пашковского, доставлявшаяся на деликатесный комбинат прямиком с Пандоры (в живых мешках биоконтейнеров, покрытых терракотовой изморозью, ощетиненных роговыми крючьями испарителей, по шесть килограммов драгоценной закваски в каждом мешке), закваска эта опять взбунтовалась. Вкусовой запах ее самопроизвольно перешел в класс «сигма», а горькость достигла последнего допустимого градуса. Совет экспертов раскололся. Магистр потребовал впредь до выяснения прекратить производство прославленных на всю планету «алапайчиков», а Бруно – дерзкий болтун, мальчишка, нахал – заявил: с какой это стати? Никогда в жизни он не осмеливался пикнуть против Магистра, а сегодня вдруг принялся ораторствовать. Рядовые любители-де такого изменения во вкусе попросту не заметят, а что касается знатоков-де, то он голову дает на отсечение – по крайней мере каждого пятого такая вкусовая вариация приведет-де в восторг… Кому это нужна его отсеченная голова? Но ведь его поддержали! И теперь непонятно, что будет…

Ася распахнула окно, села на подоконник и стала глядеть вниз, в двухкилометровую сине-зеленую пропасть.

– Боюсь, мне придется лететь на Пандору, – сказала она.

– Надолго? – спросил Тойво.

– Не знаю. Может быть, и надолго.

– А зачем, собственно? – спросил Тойво осторожно.

– Ты понимаешь, в чем дело… Магистр считает, что здесь, на Земле, мы проверили все, что возможно. Значит, не в порядке что-то на плантациях. Может быть, там пошел новый штамм… А может быть, что-то происходит при транспортировке… Мы не знаем.

– Один раз ты у меня уже летала на Пандору, – проговорил Тойво, мрачнея. – Полетела на недельку и просидела там три месяца.

– Ну а что делать?

Тойво поскреб ногтем щеку, покряхтел.

– Не знаю я, что делать… Я знаю, что три месяца без тебя – это ужасно.

– А два года без меня? Когда ты сидел на этой самой… как ее…

– Ну, вспомнила! Когда это было! Я был тогда молодой, я был тогда дурак… Я был тогда Прогрессор! Железный человек – мышцы, маска, челюсть! Слушай, пусть лучше твоя Соня летит. Она молодая, красоточка, замуж там выйдет, а?

– Конечно, Соня тоже полетит. А других идей у тебя нет?

– Есть. Пусть летит Магистр. Он эту кашу заварил, вот пусть теперь и летит.

Ася только посмотрела на него.

– Беру свои слова назад, – быстро сказал Тойво. – Ошибка. Просчет.

– Ему даже Свердловска нельзя покидать! У него же вкусовые пупырышки! Он четверть века своего квартала не покидал!

– Учту, – пошел отчеканивать Тойво. – Навсегда. Больше не повторится. Сморозил. Отмочил. Пусть летит Бруно.

Ася еще несколько секунд жгла его негодующим взглядом, а потом отвернулась и снова стала смотреть в окно.

– Бруно не полетит, – сказала она сердито. – Бруно теперь будет заниматься этим своим новым букетом. Он его хочет зафиксировать и стандартизовать… Но это мы еще посмотрим… – Она искоса глянула на Тойво и засмеялась. – Ага! Поскучнел! «Три месяца… Без тебя…»

Тойво немедленно поднялся, пересек комнату и сел у ног Аси на пол, прислонив голову к ее коленям.

– Тебе же все равно в отпуск надо, – сказала Ася. – Ты бы там поохотился… Это же ведь Пандора! Съездил бы в Дюны… Плантации бы наши посмотрел… Ты ведь даже представить себе не можешь, что это такое – плантации Пашковского!..

Тойво молчал и только все крепче прижимался щекой к ее коленям. Тогда она тоже замолчала, и некоторое время они не разговаривали, а потом Ася спросила:

– У тебя что-то происходит?

– Почему ты так решила?

– Не знаю. Вижу.

Тойво глубоко вздохнул, поднялся с пола и тоже сел на подоконник.

– Правильно видишь, – угрюмо произнес он. – Происходит. У меня.

– Что же?