Обитатели холмов

Плошка заворочался, повернулся во сне на другой бок, пробормотав: «Марли, и сайн нарн?».[14] У Ореха мелькнула мысль, что, наверное, тому снится дом, и подвинулся так, чтобы Плошка улегся удобней. В ту же минуту он услышал, как где-то рядом по тоннелю бежит кролик.

Он барабанил изо всех сил и звал кого-то — как показалось Ореху, довольно странно. Голос, как сказал и Черничка, чем-то напоминал птичью трель. Когда кролик был уже рядом, Орех расслышал слово «флэйрах».

— Флэйрах! Флэйрах!

Кричал Земляничка. Плошка и Черничка проснулись — скорей от топота, чем от крика, — тонкий и непривычный, голос не вызвал тревоги у спящих. Орех выскользнул из норы и неожиданно встал перед Земляничкой, который деловито молотил задней ногой по твердому земляному полу.

— Моя мать всегда в таких случаях говорила: «Хорошо, что ты не лошадь, а то потолок бы обвалился», — сказал Орех. — Ты зачем стучишь под землей?

— Чтобы разбудить остальных, — ответил Земляничка. — Понимаешь, дождь лил всю ночь. Обычно в плохую погоду мы спим допоздна. Но сегодня утро замечательное.

— А все же зачем их будить?

— Ну, тут прошел человек, и мы с Барабанчиком решили, что ради флэйраха стоит проснуться пораньше. Если не поторопиться, появятся крысы и грачи, а я не люблю драться с крысами. Хотя, возможно, для таких любителей приключений, как вы, — это пара пустяков.

— Не понимаю.

— Ладно, иди за мной. Я хочу сбегать за Нильдро-хэйн, У нас, понимаешь, сейчас нет малышей, поэтому она тоже пойдет с нами.

По всем переходам уже бежали кролики, Земляничка несколько раз заговаривал с кем-то и повторял, что хотел бы сводить за поле новых друзей. Он все больше и больше нравился Ореху. Вчера Орех слишком устал и растерялся, чтобы как следует оценить нового знакомого. Но теперь, хорошенько выспавшись, он решил, что его новый друг поистине безобидный и замечательный парень. Его трогала преданность Землянички очаровательной Нильдро-хэйн, нравились чувство юмора и любовь к забавам. Выйди на воздух, окунувшись в майское утро, Земляничка перескочил через канаву и исчез в высокой траве, беспечный, как белка. Печаль, так напугавшая вчера Ореха, кажется, исчезла вовсе. Сам Орех задержался на выходе — как дома, под куманичным пологом — и оглядел долину.

За подлеском вставало солнце, и длинные тени деревьев, падая к юго-западу, перечерчивали поле. Поблескивала влажная трава, а орешник неподалеку радужно сиял, мерцая и переливаясь, когда его трогало легким ветром. Вода в ручье поднялась, и чуткое ухо Ореха уловило изменившийся за ночь звук — звук стал ниже, ровнее. Между ручьем и подлеском склон усеяли лиловые сердечники — они стояли в траве отдельно друг от друга, покачивая нежными шапочками цветов над разлапистыми светлыми листьями. Ветер замер, и вся маленькая долина, окаймленная с обеих сторон лесом, лежала не шелохнувшись, греясь в косых лучах света. И в ясный этот покой, словно перышко в заводь, упал голос кукушки.

— Все в порядке, Орех, — послышался за спиной голос Барабанчика. — Знаю, вы привыкли выходить с оглядкой, а мы всегда выбегаем сразу.

Орех не собирался менять свои привычки или выполнять указания Барабанчика. Но в спину его никто не толкал, а препираться из-за ерунды не хотелось. Он перескочил канаву и еще раз огляделся. Несколько кроликов уже неслись через поле к дальней изгороди, пестревшей белыми пятнами майских цветов. Он увидел Шишака и Серебряного и побежал к ним, на каждом шагу, словно кот, отряхивая от росы передние лапы.

— Надеюсь, о тебе твои друзья вчера позаботились не хуже, чем о нас вот эти ребята, — сказал Ореху Шишак. — Мы с Серебряным были просто как дома. Если хочешь знать мое мнение, я считаю, что тут лучше даже, чем там, у нас. И если Пятик ошибся и ничего с нашими не случилось, все равно я никогда не скажу, что мы ушли зря. Ты ведь тоже идешь поесть?

— А ты не знаешь, в чем тут дело с этой кормежкой? — спросил Орех.

— Тебе еще не сказали? Там, в поле, должен быть флэйрах. Они ходят туда чуть не каждый день.

Как известно, обычно кролики едят траву. Но есть одно лакомство, ради которого они готовы бежать куда угодно, даже на огород, — это кресс-салат или морковка, то есть «флэйрах».

— Флэйрах? Разве уже не поздно лезть в огород? — удивился Орех, поглядывая на просвечивавшие меж деревьев далекие крыши фермы.

— Нет-нет, — ответил, услышав Ореха, один из местных. — Флэйрах нам оставляют в поле, обычно у брода. Мы или съедаем все на месте, или уносим с собой, или делаем и то и другое. Но сегодня обязательно надо что-нибудь принести. Дождь вчера лил долго, наверх никто не выходил, и мы съели почти все запасы.

Там, где у зеленой изгороди ручей пересекал широкую тропу, был коровий брод. Вода после дождя поднялась и стояла в ямках, оставленных копытами. Кролики обходили их стороной, а за изгородь пробирались чуть подальше, возле скрюченной старой кислицы. За ней в зарослях ситника стояло какое-то сооружение из бревен и досок высотой в половину человеческого роста. Между бревен цвели кувшинки и спешил себе дальше ручей.