Обитатели холмов

Нора была мелкой, узкой и неудобной — двоим не разойтись. А если туда влезут четверо, придется им лежать, как бобам в стручке. Только сейчас Орех начинал понимать, с чем они решились расстаться. Дома каждый чувствовал себя в безопасности, норы и переходы со временем стали гладкими и удобными… Никаких тебе кочек, выбоин. Каждый клочок земли пропах кроликами — там чувствуется неодолимое течение кроличьего рода, которое властно и бережно увлекает с собой всех. Сколько трудов положили на это бесчисленные прапрабабушки и прапрадедушки. Все ошибки давно исправлены, что осталось — проверено временем. Ни дождь там не заливает, ни зимний мороз не пробирается в глубь городка. Из команды Ореха никто прежде в рытье по-настоящему не участвовал. То, что они сделали утром, было попросту ерундой; единственное, чего хотели беглецы, — выкопать небольшое укрытие, где можно хоть как-то спрятаться.

В непогоду быстрее всего обнаруживаешь недостатки жилища, особенно если оно чересчур тесное. Если вдруг вам случится оказаться в таком местечке, где можно сесть, лишь тесно прижавшись к соседу, то тогда вам представится полная возможность самому оценить все его достоинства. Шишак с обычной энергией принялся за работу, а Орех сел у входа, задумчиво глядя на рябенькую завесу бесшумного дождика, который уплывал все дальше и дальше по узкой долине меж двумя покрытыми подлеском склонами. Рядом, возле самого носа Ореха, блестела каждая травинка и каждая ветка папоротника, клонясь к земле под тяжестью стекающих капель. Воздух наполнился запахом прошлогодней дубовой листвы. Похолодало. Вишня посреди поля, под которой утром они отдыхали, стояла промокшая, с разодранной шапкой цветов. Пока Орех следил за дождем, ветер переменился, повернул к западу (как и предупреждал Барабанчик), и в нору влетели первые капли. Орех отодвинулся вглубь и прижался к приятелям. Снаружи приглушенно, словно издалека, доносился стук и шорох дождя. Серая пелена скрыла поле и лес, теперь опустевшие и притихшие. В листьях и травах замерла жизнь насекомых. Наступило время дрозду петь свою песню, но Орех не услышал его голоса. Он с друзьями — кучка грязных бродяг — сидели, прижавшись друг к другу, в сырой тесной яме в какой-то чужой земле. Даже спрятаться от непогоды им не хватило умения. И, скорчившись, кролики ждали, пока переменится ветер.

— Ну-ка, Черничка, — позвал Орех, — так что ты скажешь о нашем госте? Не хочешь ли прогуляться, посмотреть, как они живут?

— Ну, — ответил Черничка, — я вот что скажу. Пожалуй, единственный способ узнать, можно ли ему верить, — это сходить да посмотреть. По-моему, настроен он был дружелюбно. Но с другой стороны, если бы кто-то, испугавшись чужаков, решил заманить их в ловушку, то тогда он и начал бы с того, что послал к ним — а что, нет, что ли? — такого кролика, который умеет быстро расположить к себе. Может, нас и попытаются там прикончить. Но! Травы здесь, как говорил Барабанчик, и впрямь много, да и вряд ли хозяева здешних мест боятся, что мы выгоним их из нор или оставим без крольчих. Если у них все такие же рослые и крупные, как наш гость, они могут смело встречать толпу оборванцев. Наверняка они разглядели нас, когда мы появились. Мы тогда чуть не падали с ног от усталости. Самое время было им напасть. Или тогда, когда мы разделились, чтобы выбрать место. А нас никто не тронул. По-моему, они настроены дружелюбно. Мне только одно не дает покоя. Зачем мы им?

— Дураки потому и попадаются, что их легко провести, — произнес Шишак, который пытался сдуть с подсохших усов грязь, пуская со свистом воздух сквозь передние длинные зубы. — А мы и есть дураки, раз решили здесь остановиться. Может, и к лучшему, если нас проучат. Я-то не боюсь — могу пойти да выяснить, что и как. Если нас и впрямь решили надуть, то смогу доказать, что и я не прост. Но мне тоже не нравится этот дом. А спали мы последний раз вчера днем.

— Пятик, что скажешь?

— По-моему, лучше не связываться с этими кроликами. И убраться отсюда поскорей. Да что толку вам говорить?

Продрогший, промокший, Орех рассердился. Он привык, что решает Пятик, а теперь, когда ему нужна поддержка, как никогда, братец просто пытается сбить его с толку. Черничка дело говорит, да и Шишака поймет всякий, кто не трус. А Пятик, видно, вроде кузнечика — на одну трескотню и способен. Орех старался убедить себя в том, что Пятик говорит так лишь потому, что он обыкновенный недомерок, что все слишком изнервничались, измотались и им просто необходимо как следует отдохнуть. В эту минуту в дальнем углу норы посыпалась земля, обвалилась стенка, и в дыре показались голова и передние лапы Серебряного.

— А вот и мы, — бодро сказал Серебряный. — Орех, мы выполнили приказ — Алтейка роет с другой стороны. Но хотел бы я знать, что вы решили насчет — как его там? Дудочки? — нет, Барабанчика? Идем мы к ним или нет? Не сидеть же тут, как последним трусам, потому что нам, видите ли, страшно пойти и посмотреть, что там у них? Что они о нас подумают?