Обитатели миража

Португалец прижался ко мне поближе, и я услышал, как он тяжело и шумно дышит, словно перепуганная собака.

— Я увидел, что белый огонь перепрыгнул через поручни, — прошептал Олаф Халдриксон. — Он крутился волчком по кругу; и светился, как светятся звезды сквозь пылевой смерч. И тут я услышал какой-то шум. Он напоминал звон колокольчиков, Ja! Звон маленьких колокольчиков. Мелодичный звук… вроде как звенит бокал, когда по нему пробегают пальцами. У меня закружилась голова, и я почувствовал себя совсем больным, когда услышал звон этих колокольчиков. Моя Хельма стояла… — indehole — как это вы говорите? В середине белого огня. Она повернула лицо ко мне, и она повернула лицо к ребенку, и лицо моей Хельмы пронзило мне сердце. Потому что оно было полно страха и было полно счастья… glyaede. Я скажу вам, что от страха, который я увидел на лице Хелъмы, у меня появился лед здесь… — и он ударил себя в грудь сжатым кулаком… — но счастье на ее лице жгло меня, как огонь. И я не мог пошевелиться, я совсем не мог двигаться.

— Я сказал себе вот здесь, — он дотронулся до головы, — я сказал себе: «Это Локи[6] вышел из Хельведе[7]. Но он не может забрать мою Хельму, потому что в мир пришел Христос и у Локи нет силы, чтобы повредить моей Хельме или моей Фриде. Христос жив! Христос жив!» — сказал я себе. Но сверкающий дьявол не отпускал мою Хельму. Он тянул ее к поручням, и уже наполовину вытащил за борт. Я видел ее глаза, обращенные на ребенка, и немножко ей удалось вырваться и потянуться к девочке. И моя Фрида прыгнула прямо в руки к матери. Затем огонь окутал их обоих, и они ушли. Еще немного я видел, как они, кружась, уходят от «Брунгильды» по лунному следу на воде, и они исчезли!

Сверкающий дьявол забрал их! Локи вырвался на свободу, и он взял власть на миром! Я повернул «Брунгильду» и направил ее по следам Хельмы и Фриды в ту сторону, куда они ушли. Мои слуги вылезли на палубу и стали просить меня повернуть обратно. Но я не согласился. Тогда они спустили лодку и бросили меня. Я вел яхту прямо по полосе лунного света. Я привязал руки к штурвалу, чтобы во сне не выпустить его из рук. Я вел судно вперед, и вперед, и вперед.

— Где был Бог, которому я молился, когда забирали мою жену и мою дочь? — крикнул Олаф Халдриксон.

И я как будто услышал слова Трокмартина, с горечью вопрошавшего о том же самом.

— И я оставил Бога, как он оставил меня, Ja! Я теперь молюсь Тору[8] и Одину[9], которые могут обуздать Локи.

Норвежец откинулся на спину, снова закрыв глаза.

— Олаф, — сказал я, — то существо, которое вы называете сверкающим дьяволом, забрало дорогих мне людей. Я, как и вы, шел по его следу, когда мы встретили вас. Вы пойдете со мной туда, где живет этот дьявол, и мы попытаемся отобрать у него и вашу жену, и вашего ребенка и, кроме того, моих друзей. Но сейчас вам нужно снова уснуть, иначе у вас не будет сил, чтобы справиться с предстоящим делом.

Олаф Халдриксон поднял на меня глаза, и то, что я прочитал в них, должно быть, видели души усопших в глазах того, кого древние египтяне называли Исследователем сердец[10] в Судилище Озириса.

— Да, все правильно, — наконец промолвил он. — Я сделаю так, как вы сказали!

По моему требованию норвежец вытянул руку; я сделал ему еще один укол. Халдриксон лег на спину и вскоре уже спал глубоким сном. Я повернулся к да Косте. Вид у него был самый жалкий: мертвенно-бледное лицо покрывала испарина, тело била мелкая дрожь.

О'Киф, вздохнув, пошевелился.

— Классно вы все это провернули, доктор Гудвин, — так классно, что я чуть было и сам не поверил вам.

— Что вы скажете по поводу его истории, мистер О'Киф? — спросил я.

Ответ прозвучал предельно кратко и нелитературно.

— Фигня! — сказал ирландец.

Признаться, я был слегка шокирован.

— Я думаю, что он чокнулся, доктор Гудвин, — быстро поправился О'Киф. А что я еще могу подумать?

Не задавая ему больше никаких вопросов, я повернулся к маленькому португальцу.

— Сегодняшней ночью у вас больше не будет причин для беспокойства, капитан, — сказал я. — Поверьте моему слову. Вам самому необходимо немного отдохнуть. Хотите, я приготовлю вам снотворное?

— Я делай то, что вы хотеть, доктор Гудвин, сайр, — ответил он с благодарностью. — Завтра, когда я лучше себя почувствовай… я бы хотеть разговаривай с вами.

Я кивнул в знак согласия. Он действительно чтото знает! Я приготовил португальцу изрядной крепости настойку опиума. Он выпил снотворное и удалился к себе в каюту.

Прикрыв дверь за капитаном, я сел рядом со спящим норвежцем и поведал О'Кифу свою историю с начала до самого конца. Пока я говорил, он почти не перебивал меня вопросами. Но потом, когда я закончил рассказ, он самым подробнейшим образом допросил меня, выуживая из моей памяти до мелочей все, что касалось изменения фаз свечения при каждом появлении Двеллера, и сравнивая их с наблюдениями Трокмартина этого же феномена в зале, где находилась Лунная Заводь.

— Ну, и что вы теперь думаете обо всем этом? — спросил я.

О'Киф молчал, разглядывая спящего Халдриксона.