Обитель

Никакой любви у него к этой глупой женщине не было.

И у неё к нему.

* * *

Какого-то островка достигли только в следующие сутки.

Невозможно было сразу понять, эта ли твердь попадалась им на пути сюда или другая.

В пути у них кончились запасы пресной воды.

Вроде была ещё фляга – и непонятно куда делась. Может, забыли на том острове, где нашли иностранцев.

Разожгли костёр, повесили сушить вещи – с них капало. Подставили посуду.

Ждали, затаившись, когда хотя бы с половину миски накапает.

…Оказалось – солёная. В море шёл солёный снег и лили солёные дожди.

Галя швырнула от злости железную миску. Она упала на камни, с дребезгом подпрыгнула.

Артём пошёл по острову искать дрова. Вблизи воды всё было голое, каменистое – волны и приливы смывали всё живое. На холмах ещё виднелась жухлая травка. В низинах нашёл несколько неизвестных ему кустов, маленькие деревца.

На обратной дороге встретилась Галя. Судя по всему, она искала его и нашла по стуку топора.

Вела себя как ни в чём не бывало.

– Надо сразу дальше идти, – сказала Галя. – А то умрёт. Как не умер ещё…

Артём пожал плечами: ему было всё равно – плыть так плыть.

– Посмотреть на тебя, так тебе что воля, что тюрьма, что вода, что суша, – сказала с некоторой, впрочем, мягкой издёвкой Галя.

– Суша и воля мне нравятся больше, – просто ответил Артём.

– Есть такое слово: волелюбый, – сказала Галя и, помолчав, добавила: – Не про тебя слово.

Артём молча нёс, прижав к груди, кривые ветки, всё время залезавшие ему в лицо.

– Пойдём не в Соловки, а в Кемь, – безо всякого перерыва продолжила Галя. – Там высадим этих, на материке сами разберутся. А мы попытаемся сесть на поезд и отправиться в любую сторону. Ты как? – и она остановилась.

Артём тоже остановился. С полминуты они смотрели друг на друга.

“А я ведь целовал это лицо…” – подумал Артём. Чувство было такое, что всё происходило в позапрошлой жизни. Но это была неплохая жизнь. Или не самая плохая.

– Конечно, Галя, – сказал Артём, – вместе будем.

И они пошли дальше рука об руку, хоть и не касаясь друг друга.

– Артём, извини, – быстро сказала Галя.

– Не надо, я понимаю…

Том так и лежал в лодке. Мари дожидалась их, чтоб перенести мужа вместе.

– Натрите его водкой, и сразу пойдём, – Галя махнула рукой в сторону Соловков.

Мари всё поняла. Она стала понимать с первого раза.

– “Не по плису… не по бархату хожу…” – пропел Артём, сталкивая лодку в воду.

Из лодки на него смотрела Мари с испуганным видом, словно Артём мог не успеть запрыгнуть и остаться на острове.

Вторую строчку Артём допел, уже забравшись в лодку и залихватски обняв Мари за плечо. Она не противилась.

Галя посмотрела на них и усмехнулась. Кажется, без обиды.

Ветер был попутный.

Через час начало темнеть и явственно обозначился свет маяка.

Первым этот свет увидела Галя и окликнула Артёма, сидевшего к ней лицом: посмотри.

Маяк светил так, точно перед глазным яблоком держали горящий сучок.

Некоторое время Артём смотрел на маяк, а потом отвернулся: глаз заныл.

Нет, в тюрьму больше нельзя. Надо в Кемь. Надо убежать.

Двигаться в темноте было страшно, Галя снова зажгла фонарь.

Артём поставил его на нос лодки. Чёрная вода в свете фонаря казалась очень глубокой.

“Всё время забываешь, что вокруг смерть… – зябко думал Артём. – И без света дурно, и со светом – ужас”.

Фонарь моргал. Маяк моргал.

Мари часто трогала голову мужа: и это раздражало тоже.

Кажется, Артём несколько раз засыпал. Осознавал, что проваливался в сон, по обломкам ледяной абракадабры, творившейся в голове.

…Баркас с красноармейцами они встретили нежданно: видимо, те в какой-то момент заметили свет фонаря и стали дожидаться, что за странники.

…Странники заметили баркас, когда были от него метрах в тридцати.

– Глуши мотор! – заорали сразу в несколько голосов.

Галя послушалась, вырубила грохот мотора.

С ходу их лодка пролетела прямо до баркаса. Лодку подцепили багром. Галя ударила по багру кулаком, но не стала пытаться его сбросить.

“Перестрелять их?” – лихорадочно думал Артём, глядя то на Галю, то на баркас; пистолет так и оставался у него в кармане, а на дне лодки лежало ружьё с запасом патронов, которое Артём, как велела Галя, забрал у иностранцев. Хотя разве его успеешь достать…

Галя, кажется, думала о том, держа руку на кобуре.

Но в них целилось из винтовок сразу трое красноармейцев с баркаса.

Там тоже зажгли фонарь.

– Это кто ещё такие? – спросил чекист с фонарём, разглядывая Артёма. – Ну-к, вынь руку из кармана.

Мари поначалу обрадовалась баркасу – но теперь, видя людей с оружием, перепугалась: Артём почувствовал, что она дрожит. Хотя, может быть, она дрожала уже несколько часов. Слышно было, как стучат её зубы.

– В чём дело, ослепли совсем? – прокричала, привставая, Галя, то ли нарочито огрубляя голос, то ли действительно охрипнув на ветрах.

– О, комиссарша из ИСО, – признал кто-то.

Чекист поднял фонарь выше.

– Старший, доложить причину ночного рейда! – рычала Галя.

Некоторое время была тишина – только скрип баркаса и ночной ветер.

– Тоже мне командирша, – наконец сказал чекист с фонарём. – Я тебе не подчиняюсь. Какого вы тут ищете на своей лодке?