Обитель духа

– А мне с того что, легче? – закричал Илуге. Он поглядел на небо и ужаснулся тому, как мало времени осталось. Тогда-то он, конечно, прихвастнул. Конь и вправду дивный, да они с ним друг к другу не привыкли совсем, ну как не пойдет под ним на скачках, шуму да людей испугается? Заартачится под седлом?

И точно, в Аргола сегодня как злой дух вселился. Они долго и безуспешно пытались надеть на него седло. Конь вставал на дыбы, бил передними копытами, дико ржал и пытался кусаться. Наконец, Илуге безнадежно махнул рукой и бросил седло наземь. Достал припасенную репу. Подошел к недоверчиво косящему коню.

– Прости, малыш, – как можно мягче проговорил он, протягивая репу. – Давай, может, без седла обойдемся, раз ты не хочешь.

К его удивлению жеребец покладисто подбежал, махая хвостом, с самым непринужденным видом. Позволил Илуге взлететь себе на спину, оставив Унду с открытым от изумления ртом. И пошел стлаться по степи в великолепном, четком, плавном ритме. Они сделали широкий круг, развернулись, когда юрты стали казаться россыпью темных точек на горизонте, и вернулись.

Унда ждал их, весь лучась от счастья:

– Аргол просто седло не любит, а? Видал, как пошел, а?

– Без седла на большой скорости несладко придется, – буркнул Илуге, спрыгивая. Аргол, хоть и водил боками, даже не вспотел, черная шкура искристо блестела, играли под кожей могучие мышцы. Он требовательно ткнул Илуге в плечо, требуя новую порцию угощения.

– Ты смотри, а? – ахал Унда. – Прямо околдовал ты его!

«Да я с конями вырос, – мог бы ответить ему Илуге. – Я о конях больше знаю, чем о людях. По крайней мере кони не врут. И не убьют тебя ради своей прихоти».

Он сделал еще три круга. Жеребец резвился, не выказывая никаких признаков усталости. Однако хоть и набирал с места просто-таки невозможную скорость, но мог столь же резко затормозить, чтобы обглодать приглянувшийся ему кустик.

Выглянуло солнце, ненадолго пробившись сквозь облака и пролив на них свой нерезкий рассеянный свет. Илуге увидел, что полдень близко. Дальше гонять Аргола было неразумно и опасно – он может устать и начать капризничать. Илуге уже понял, для жеребца это – что игра для трехлетнего ребенка.

Он спешился, прошелся, разогревая онемевшие мышцы, – без седла и стремян управлять конем ох как непросто! Унда что-то восторженно лопотал за его спиной.

Илуге оглянулся и увидел, как мимо пронесся незнакомый всадник на сноровистом, прекрасных статей буланом коне. Приметив их, наездник резко затормозил. На нем был новенький легкий кожушок, высокие ладные сапоги из светлой кожи, тоже новые. И сам он был невысокий, поджарый, легкий – такой вес коню нести легко. Не то что Илуге, с его ростом.

– Эва, я погляжу, журавля на осла поставили, – насмешливо произнес он, явно с намерением оскорбить. Илуге понял, что это и есть его основной соперник на скачках. Буланый нетерпеливо грыз удила – всадник слишком резко держал его, и конь злился.

– Ты езжай себе, – неласково отозвался Унда. – А там поглядим.

Поняв, что на оскорбление он не получит ответа, всадник презрительно сплюнул в снег и так же резко взял с места. Илуге, прищурившись, наблюдал за тем, как он идет, – ходко, быстро, даже слишком. Знает, что они смотрят. И охота коню перед скачкой морду рвать ради того, чтобы покрасоваться?

Вдали хрипло загудели рога, трубя сбор к месту скачек. На душе у Илуге внезапно стало мутно. А что, если он не выиграет? Что?

«Ты, малек, мысли такие брось, – прогудел Орхой. – Воин, что думает о поражении, будет убит. Накануне боя ничего не должно быть в голове, кроме веры в победу. Яростной, слепой, могучей. Когда она есть, и наполняет тебя до краев, ты можешь совершить невозможное».

Илуге вздохнул. Попытался. Получалось… не особенно.

Оба молчали, неторопливо подводя коня к месту сбора, – плоской, выглаженной ветрами котловинке между двух холмов, вершины которых уже облепили люди, чтобы удобнее было смотреть, как будет развиваться гонка. Аргол недоверчиво косился на людей, – видно было, что не привык, и нервно фыркал.

Появился Темрик, и с ним еще человек двадцать, – главы родов и воины из личной свиты. Они заняли самое удобное место на вершине и замерли. Отсюда хан подаст сигнал к началу скачек.

На снегу уже пролили полосой воду, смешанную с золой, – стартовую линию. Девять всадников – священное число – суетились вокруг своих коней, проверяли подпруги, поправляли попоны. Появление Илуге с неоседланным конем было встречено быстрыми изумленными взглядами, в которых сквозило отчетливое пренебрежение, – что ж, хочет юнец проиграть, пускай проигрывает.

Илуге подошел к Арголу, долго успокаивающе гладил ему морду, негромко уговаривал, рассказывая, что сейчас они непременно победят, потому что он, Аргол, – самый лучший из всех коней под семью небесами. Не для коня, для себя больше говорил. И вправду, как с таким конем не победить?

Рог затрубил снова и всадники вскочили в седла. Хан прищурился, отыскивая его взгляд. Недоверчиво покачал головой, потом оскалился. Илуге и так понял – не забывай мол, об уговоре. Аргол под ним нервно переступал копытами.