Обитель душ 2. Эфемерность величия (СИ)

— Вашу одежду я забрал. Ее выстирают и почистят, — отрапортовал появившийся в дверях Жак. Чуть помолчав, он добавил: — По мере сил. В затруднение нас поставил материал ваших брюк. Что это за чудная ткань?

— Джинсы. Неплохо я извазюкалась, пока обозревала окрестности? — ехидно поинтересовалась Зарина, скидывая полотенце и шлепая голышом через всю комнату. Жак даже бровью не повел. Деловито встряхнув в воздухе платьемночнушкой из тонкой летучей ткани, дворецкий степенно опустил его уже на расстеленную кровать и придирчиво разгладил.

— Да, пачкаться вы умеете. Спокойной ночи, — пожелал Жак, тихонько притворяя за собой дверь.

— Ага. И пусть клопики меня что ли сожрут, — откликнулась Зарина, уже засыпая. — А то такая бурда вокруг творится...

* * *

Что-то скреблось с другой стороны преграды. Это определенно было «что-то», потому что на «кто-то» это что-то явно не тянуло. Зарина отодвинулась от стены невидимого купола. Существо за ней повторило ее движение, будто отражение в зеркале. Очень жуткое отражение. Провисшая кожа пыталась стечь с костей, словно сильно нагретая резина. Один глаз заплыл, а второй вытаращился так, будто собирался восполнить собой недостаток первого. Нос стек на подбородок, а на его месте зияла дыра. Растопыренные пальцы существа упирались в преграду. Оно наклонилось вперед, и нос окончательно расплющило в лепешку.

— Фу, — высказалась Зарина, хотя и без особых эмоций.

— Я видел и мерзостнее, моя психопатия.

Девочка посмотрела через плечо и сморщила нос. Поза Шута копировала позу «резинового существа» с одним лишь отличием: кроме носа, Шут прижал к преграде еще и губы, изображая страстный чмок. В расплющенном виде его губы приобрели сходство с губами перебарщивающих с силиконом прелестниц.

— Ты решила окончательно себя доконать? — звякнув бубенчиками на колпаке, спросил Шут. — Чем еще объяснить твое упрямое желание лишать себя сна?

Зарина окинула многозначительным взглядом свой купол и туман за ним.

— И это ты называешь «сном»? — холодно поинтересовалась она. — Ночь за ночью одна и та же картинка, одна и та же местность. Разве сны не должны быть красочными? Ну или хотя бы более разнообразными?

Шут хмыкнул и, повернувшись к девочке спиной, медленно сполз по преграде.

— А мне нравится психоделика, — проурчал он, как толстый сытый кот. — Психоделика с моей психопатией — что может быть лучше?

— Отдых разума, — ответила Зарина. Ей смешно не было.

— Порой ты и телу не даешь отдых, — заметил Шут, хитро посматривая на девочку через плечо. — Что тут говорить о разуме?

— Мое состояние, похоже, ухудшается, — медленно проговорила Зарина, прислоняясь плечом к внутренней стороне купола. Вязкая земля под ней забирала последнее тепло из тела. — Я то вспоминаю, то снова забываю различные эпизоды из детства. Например, гибель мамы. Порой картина так и стоит перед глазами, а иногда я забываю даже ее лицо. Мои воспоминания смазаны и туманны. Запах яблочного пирога, золото волос Алексиса, теплые руки мамы — все это смешивается в моем разуме в ментальный гоголь-моголь. Вспышка, темнота, снова вспышка. И кровь, много крови. Никак не получается извлечь из памяти четкую картинку... Черт, на фига я рассказываю это тебе?

Помалкивающий до этого момента Шут, хихикнул.

— Потому что только я готов тебя слушать, моя психопатия.

Зарина зарылась пальцами в холодную землю.

— Нет. Просто я больной шизофреник, от отчаяния готовый изливать душу даже внутреннему демону.

— А ты отчаялась? — Под тенью колпака блестели внимательные угольки глаз Шута.

Зарина задумчиво потерла комок земли между подушечками пальцев.

— Не знаю. Вряд ли. Отчаяние связано со страхом, а я не умею бояться. — Девочка подняла голову и пристально уставилась на Шута. — Кстати, ты отнюдь не единственный, кто готов слушать мою бредятину. Я знаю одного Суслика, который тоже бы, наверное, выслушал меня. — Зарина вновь откинулась спиной на невидимую преграду. — Ха, она болтала о том, что всегда будет на моей стороне, а я, идиотина, и уши развесила. Бросилась из-за нее под машину...

— Вот видишь. — Шут с силой вжался лицом в стенку купола, словно желая таким образом быть ближе к Зарине. — Она обещала тебе золотые горы, но душу-то ты все равно изливаешь мне. Забудь о ней! Ты пострадала из-за нее! Она скучная, она такая же, как все! Тоскливая, скучная! Тебе не нужен Суслик! У тебя есть я!

— Ага, я пострадала из-за нее, — согласилась Зарина, не слушая завывания Шута. — Это Суслик виноват, что я попала в Утопию...

— ЧТО?!

Зарина от неожиданности подпрыгнула. Шут метался снаружи купола, беспорядочно ведя по преграде пальцами в кожаных перчатках. Его колокольчики издавали странноватый панический звон.

— Куда ты попала? — наконец вскричал он, скрючившись в три погибели и стукнувшись лбом о купол.

— В Утопию. — Зарина удивленно следила за метаниями Шута. — Хотя я сама еще не уверена, что она реальна, а не является моей шизофренической фантазией. Может, я проснусь утром в нашем с Лаусом доме или в больничной койке, и ничего уже не будет. А ты чего распсиховался?