Обитель милосердия [сборник]

— А пошёл бы ты…

— Жаль, — искренне пожалел Усыгин.

Проработал он недолго, но обстановку в отделе разнообразил, и многие о его уходе жалели. Один только жизнерадостный Ханский при случайном упоминании этой фамилии мрачнел и на некоторое время впадал в меланхолию.

Усекновение полковника Дюкина Из цикла «Академия МВД»

Если вы такие умные, так почему не в ногу ходите?

Армейский анекдот

В адъюнктуру Академии МВД я попал через год после трагической гибели её основателя и вдохновителя генерал-лейтенанта Крылова.

В начале восьмидесятых всё в академии оставалось плодом его усилий.

Могучее, сталинской постройки, центральное здание с высоченными лестничными маршами подпиралось двумя примкнувшими с боков корпусами. Корпуса эти прежде были обычными жилыми домами. Но неистовой энергии Сергея Михайловича Крылова хватило на то, чтоб расселить жильцов и переоборудовать бывшие квартиры под кафедры и лаборатории. Так что академический комплекс стал напоминать крупную, изготовившуюся к взлету птицу с широченной грудью и откинутыми назад крыльями.

Многого за короткий срок сумел добиться первый начальник академии. Но высшее его свершение — учёные, которых собрал он вокруг себя и которые остались здесь после его смерти. По общему мнению, до самоубийства Крылова довел всесильный первый замминистра внутренних дел, зять Брежнева генерал-полковник Чурбанов. Не смог стерпеть рядом с собой независимого, более масштабного человека.

Но, уничтожив Крылова, необходимо было искоренить и крыловщину — особый фрондёрский дух, которым, казалось, была пропитана академия. Мне повезло его застать.

После спёртой, придавленной атмосферы в районной и областной милиции, какую я знал и от какой бежал, академия показалась высоченной скалой знаний и вольномыслия. Казалось, на этой высоте иная разреженность воздуха, подпитывавшая мозги особым, пьянящим кислородом. Не только в кулуарах, но и на официальных заседаниях здесь судили обо всём и всех — жестко, аргументированно, ядовито. При этом оставались легкими и приветливыми в общении. До академии я, к примеру, не догадывался, что на свете бывают улыбчивые, доброжелательные генералы.

Даже бесконечные нежные лобызания при встречах солидных полковников, поначалу покоробившие меня, позже стали восприниматься неким масонским жестом, подтверждавшим причастность к особой касте. Стать когда-нибудь одним из них, равным среди избранных, казалось мне высшим, невиданным счастьем.

Просто разогнать этих людей было не под силу и Чурбанову — МВД собирало их по крупицам, переманивая из других ведомств. Но пригнуть, выбить тлен крыловщины казалось необходимым. Способы для этого отработаны десятилетиями — на руководящие должности в академии стали назначаться чурбановские ставленники.

И первым появился заместитель начальника академии по строевой подготовке полковник Дюкин[1].

Рослый, моложавый, с браво развернутыми плечами, всегда в полевой форме — похрустывающая портупея, бриджи обтягивают могучие икры, — образец строевого офицера. Каковым он и оставался, пока не был выхвачен из части, будто брюква из привычной грядки, и, по прихоти замминистра, воткнут в цветочную оранжерею.

В свои пятьдесят пять Дюкин начинал рабочий день с того, что во дворе академии, скинув гимнастёрку, выполнял на перекладине десяток подъемов с разгибом. Солдат. Не захвативший большую войну, но успевший вдосталь навоеваться с бандеровцами, о чем не давала забыть орденская планка на груди. Легко было поверить, что в своей части он пользовался уважением. Потому что был по-армейски справедлив. Хорош на стрельбище и в строю — заслужил право быть первым на отдыхе.

Пал Иванович Дюкин был человеком самодостаточным. В том смысле, что жизнь виделась ему предельно ранжированной, — следует ставить цели и задачи и добиваться их выполнения кратчайшим, а значит, оптимальным путем.

Цели ему определили. Задачи поставили. Он сам их озвучил — «выбить расхлябанность и мормудонский дух из крыловских последышей». Озвучил публично. Пал Иванович не был подвержен греху двуличия. Что думал, то и говорил.

Сразу после назначения на должность вечером он появился в общежитии академии, где проживали слушатели второго факультета — капитаны и майоры, готовившиеся после окончания двухгодичного обучения принять райотделы милиции.

Человек десять в тренировочных костюмах сидели в отсеке, покуривая и лениво делясь новостями перед сном, когда перед ними возник новый зам по строевой в сопровождении трепещущего коменданта.

— Почему не приветствуете старшего по званию? — нахмурился Дюкин. — Смир-рна!

Слушатели озадаченно повскакивали с мест.

— Другое дело. А то уж думал — не офицеры. Вольно, вольно. Присаживайтесь, — снисходительно разрешил Дюкин. — Ну, хлопцы, какие проблемы?

— Да полно проблем! Тараканы вот заели, — пожаловался, подмигнув остальным, капитан из Омска. — Талдычим, талдычим коменданту, а ему всё как с гуся.

Побагровевший комендант опасливо скосился на начальство.