Обитель ночи

Нэнси развернула письмо. Сверху располагались зловещие слова: «Последняя воля и завещание Антона Херцога». С колотящимся сердцем Нэнси пробежала взглядом по страничке. Индийский юрист составил бумагу, а второй юрист из той же фирмы засвидетельствовал подпись Херцога. Письмо было лаконичным и конкретным. Все статуи и антиквариат завещались музею Дели, сбережения на счетах Херцога в Индийском и Американском банках общей суммой в семьдесят тысяч долларов — Майе. Что ж, хоть одна хорошая новость, если со страниц завещаний могут прийти таковые. Далее в письме следовала опись артефактов, которые Херцог хранил у себя в квартире и в офисе. Нэнси мгновенно переключила внимание на фотографию. Она выцвела, уголки загнулись, снимок был черно-белым. Мужчина — высокий, стройный, красивый, лет пятидесяти — стоял на ступенях здания. Он опирался на трость и улыбался. Над входом в здание виднелась вывеска: «Отель „Буэнос-Айрес“». И все. Нэнси перевернула фотографию. На оборотной стороне было написано: «Феликс в день рождения матушки, Б.-А., 1957».

Славные денечки в Буэнос-Айресе, подумала Нэнси. Но кто этот Феликс? Она вновь запустила пальцы в конверт. Ордена. Два старых военных ордена. Она достала их и, к своему ужасу, тотчас узнала один и похолодела от страха. Это был Железный крест, особая награда в немецкой армии. Разглядев второй орден, Нэнси совсем потеряла самообладание. Форма его была простой: кинжал, украшенный свастикой — в точности как на мундштуке старинной костяной трубы. Нэнси постаралась взять себя в руки, однако Майя успела уловить ее панику.

— Что-то не так? Вы что-то заметили?

— Ничего. Простите.

— А что в письме?

— Завещание Антона. Он позаботился о вас — оставил вам деньги.

— Значит, он умер?

— Нет, не значит. Мы ничего не знаем. Полагаю, он оформил бумагу как своеобразную страховку. На случай если с ним что-то произойдет. Но это не означает, что его нет в живых. Вы ни в коем случае не должны терять надежду.

Она видела, что Майя вот-вот опять разрыдается, и быстро протянула ей фотографию.

— Вы знаете этого человека?

Майя несколько секунд вглядывалась в снимок.

— Нет.

— А имя Феликс вам о чем-нибудь говорит?

— Нет.

— А эти предметы?

Майя посмотрела на медали и кивнула.

— Да. Антон хранил их в ящике своего стола. Я как-то раз спросила его, что там, а он ответил, что это фамильные вещи, и все. Еще сказал, что когда-нибудь передаст их нашему ребенку.

Майя смущенно зарделась и умолкла, продолжая гладить рукой живот. Сердце Нэнси тревожно билось. Она была уверена, что свастика и кинжал на ордене идентичны эмблеме на мундштуке костяной трубы. Как возможно такое совпадение? А кто этот пожилой мужчина с фотографии, имел ли он отношение к орденам? Это его ордена? Человек явно был чрезвычайно важен для Херцога, но это не отец: странно было бы называть отца по имени, если мать упомянута как «матушка».

Да что тут гадать? Кришна же сказал: отец Херцога погиб в битве под Сталинградом. Значит, это отчим или дядя.

Нэнси аккуратно убрала письмо и жуткие ордена обратно в конверт и положила его на диван.

— Майя, умоляю вас, постарайтесь вспомнить, говорил ли Антон о том, над чем работал?

— Нет. О работе он вообще почти не рассказывал. Так, пару слов. Но в этот раз он до последней минуты не сообщал мне, что собирается уезжать. К тому же он явно был не в себе. Сказал, что обязан ехать — ради всего человечества. Он плохо себя чувствовал, но это его не могло остановить.

Холодок пробежал по спине Нэнси. Неужели настал ее звездный час, неужели она нашла священный Грааль журналиста? Самый важный, сенсационный материал Антона Херцога может стать ее материалом, если у нее достанет мужества ухватиться за эту возможность. Ее пульс участился, а два противоборствующих стремления боролись друг с другом. Одна часть ее личности, склонная к риску, не знавшая страха и сделавшая из нее блестящего журналиста, теперь мечтала о славе: этот случай мог бы прославить ее имя, спасти Антона Херцога, принести международные премии. Но более здравомыслящее, консервативное начало пыталось обуздать амбиции и напоминало: на самом деле Нэнси не знает ничего, за исключением того, что Херцога разыскивают по обвинению в шпионаже, а несколько часов назад она сама сидела в полицейском участке под угрозой многолетнего тюремного заключения.