Обитель снов

Глава 25 Страшная память

Удивление, испуг, отчаяние, – все они, сменяя друг друга, сдались и уступили вероломному, коварному забытью. Сонливость, с которой невозможно бороться, сомкнула веки, отрава, проникнув в организм по стремительным венам, ввела его тело в тяжелый, тягучий транс. Непослушное, парализованное ядом тело больше не принадлежало своему хозяину, совершенно не слушалось его панических, исполненных ужаса команд.

Оказавшись по ту сторону реальности, он, словно прыгун в воду, миновал ее зыбкую грань, чтобы вынырнуть в иной «зазеркальной» плоскости, но не почувствовал облегчения. Наведенный химией сон не увел Ника в неведомые, сказочные дали, он все еще находился в ангаре, видел, как суетливый Арех тщетно пытается завести неожиданно погрузившегося в летаргию «Волка», видел инвалидное кресло, с застывшим в нем бледным, перепуганным юношей. Самого себя… «Зазеркальный» Ник ничем не отличался от настоящего, вот только рука его, не подчиняясь охватившему тело параличу, перемещаясь в дерганом, роботоподобном ритме, юркнула механической змеей за пазуху и извлекла на свет черную коробочку диктофона. Конвульсивным движением бросив его на ничего не чувствующие колени, рука тут же обвисла безвольной плетью.

Диктофон ожил сам по себе, ни мало не заботясь отсутствием батареек. Яростным красным светом замигал диод:

– …ица убивает, медленно, он никуда не торопится. Закрываю глаза и смотрю на собственные веки изнутри. Та же темнота, что и вокруг, но теперь она в плену моих век. Жаль, что кожа так тонка…

Это была самая последняя запись в дневнике, Ник сразу же узнал ее.

Из крошечного динамика раздался режущий, оглушающий треск помех. С каждой секундой становился все громче, заставляя барабанные перепонки биться в истерике. Прошла целая вечность, прежде чем хаотичный набор шумов обрел упорядоченность и вновь превратился в такой знакомый, но теперь совершенно лишенный интонаций голос. Это была она!

– Ты сам решишь, что сделать с предателем…

Арех находился далеко за спиной юноши, и Ник не мог его видеть. Но он видел. Отчетливо и ясно, будто стоял рядом.

– Ты сам решишь, что сделать с предателем, – повторил диктофон.

Ангар наполнился движением, укрытые пылью машины помолодели и лишились своего серого, старческого покрова. Вокруг них суетились люди, совершая сложные и совершенно непонятные Нику манипуляции с еще живой и вполне послушной техникой.

– Две тысячи двадцать первый год. Канун Праздника Общей Беды. Завтра закончится Второй Цикл, и ворота вновь откроются.

Ник внутренне содрогнулся, услышав слова, когда-то принадлежавшие дяде. «Праздник Общей Беды». Очередная годовщина Катастрофы!

– Жители убежища готовят побег из ненавистной им Обители. Пять тяжелых «Волков» отправятся в путь, чтобы разведать местность и найти безопасный маршрут отхода, а затем вывести за собой всех желающих на менее защищенной технике.

Картинка меняется. Теперь ангар виден под другим углом: перед самыми воротами замерли пять броневиков, красавцы «Волки». Изображение нечеткое, сильно размытое, к тому же лишено ярких цветов, будто состоит из разных оттенков серого. Все видится так, словно наблюдатель находится на потолке ангара и оттуда подглядывает за происходящим. «Видеокамера» – подсказка сама собой рождается в мозгу.