Обитель снов

– Глядите сюда. Эти стекляшки я нашел метрах в пяти от… – он запнулся, – от того места, где нашли вашего дядю. – Деликатно избежав неприятное слово «труп», старик продолжил. – Не понимаю, почему эти улики не обнаружили те, кто осматривал место преступления до меня. Ну, да какой спрос с непрофессионалов? Оставим лирику. Стеклышки, если присмотреться, с секретом. Даже с двумя.

Никита изо всех сил пытался увидеть в мелких, хаотичных осколках хоть полсекрета, хоть намек на него, хотя бы отдаленный намек на нечто интересное. Но, как ни пучил глаза, как ни морщил лоб, ничего не добился.

– Сдаюсь, Евгений Александрович, глухо у меня с прикладной криминалистикой.

– С логикой, прежде всего! С логикой и наблюдательностью. Что ж, как говорили во времена моей молодости – «внимание, правильный ответ!» Я рассуждал так: некогда осколки представляли единое целое, некий предмет, либо его часть. Восстановить оригинал по имеющимся фрагментам весьма затруднительно – лично мне подобный пазл не сложить, однако получить информацию из частного об общем вполне возможно. Отдельные стеклышки могут красноречиво поведать о функции утраченного предмета. Возьмем осколок побольше и изучим его со всех сторон.

Ник послушно выбрал кусочек помассивней, покрутил его в руках, поглядел сквозь него и со вздохом вернул на витрину.

– Поспешность – смертный грех молодости! – старик скривился. – Если изучаемый объект скрывает свою природу, выяви истину через взаимодействие с другими объектами. Посмотрите на подушечки своих пальцев, видите концентрические линии, так называемые отпечатки? Молодец. А теперь посмотрите на них через большой осколок.

– Он увеличил отпечатки!

– В точку. Вот о каком взаимодействии я говорил. Стекло бесполезно само по себе, бесфункционально. И проявляет себя только через другие вещи. Это, надеюсь, понятно?

Ник кивнул. Поучительная, наполненная легкой иронией речь бывшего следователя завораживала.

– Теперь, зная особенность частного, предположите функцию целого.

– Это была лупа! – Никита выпалил правильный ответ со скоростью и прилежанием отличника. И попал впросак.

– Лупа – не функция. Это раз. Лупа – лишь вероятный вариант, но на каком основании вы исключили линзу от очков или окуляр в бинокле? Это два. А три…

– Кажется, дошло! Функция целого – увеличение!

– Вот теперь хвалю, пытливый ум – это зеер гут! Больше скажу – это вундербар и местами даже вундершён![7] – старичок предостерегающе поднял указательный палец, пресекая ненужные расспросы о древних идиомах. – Первый секрет раскрыт. Переходим ко второй части. Я еще не слишком утомил вас своей лекцией?

– Что вы, очень интересно, я слушаю! – поспешность Никиты, чуть раньше причисленная пожилым визитером к страшным грехам молодости, на этот раз вызвала одобрительную улыбку.

– Примерный круг подозреваемых предметов мы с вами уже обозначили: разбитое нечто при жизни могло быть лупой, очками, либо биноклем. Более экзотические варианты, типа микроскопа или телескопа, пока оставим. Теперь включайте соображалку: что объединяет стекла всех названных предметов, кроме общей функции?

Нику очень хотелось не протупить в очередной раз и выдать правдоподобную версию. Он крепко задумался.

– Они все рукотворные, обладают правильной геометрической формой, – робкий ответ прозвучал на грани слышимости, но старик его услышал.

– Отлично! А прикидывались полным идиотом!

Похвала вышла, конечно, сомнительной, но Никита все равно раскраснелся от внезапно нахлынувшей гордости.

– Частности лишены правильности целого, однако кое-какие следы потерянной геометрии в себе сохранили. Если поискать, кусочки с округлыми кромками найдутся в большом количестве, – Евгений Александрович отобрал несколько стекляшек и придвинул их Нику. – Вот, например, у этих идеально ровные края. Возьмем тот, что покрупнее, и попробуем с его помощью воссоздать первоначальную форму предмета. У вас найдется карандаш и кусочек бумаги? Спасибо.

Закусив нижнюю губу от напряжения, старичок несколько раз обвел карандашом краешек осколка. На бумаге осталась небольшая дуга.

– Никита, давайте дальше вы сами – мои клешни, будь они неладны, трясутся, как у алкоголика. Мысленно продолжите получившуюся линию. Представили? Теперь дорисовывайте.

Руки юноши должны были отличаться большей твердостью, однако возникший на бумаге кружок – кривой и кособокий – одним своим видом опровергал это заблуждение.

– Н-да, – Евгений Александрович не оценил его художественных способностей. А если и оценил, то очень невысоко. – Я с детства не любил овал, я в детстве угол рисовал…

– Что?

– Ничего, просто не те руки я обозвал клешнями. Хорошо, будем считать, что реконструкция удалась. Размер и форма предмета в общих чертах установлены. Теперь мы имеем внешний вид и функцию, осталось выяснить сущую мелочь: что это все-таки такое, как оказалось на месте трагедии и какую роль сыграло в преступлении? Есть соображения, мысли, гипотезы?

Ник крякнул – «сущая мелочь» совершенно не казалась ему таковой.