Обитель Тьмы

Брови Глеба удивленно приподнялись. Крестик был спрятан под одеждой, и знать о нем вещунья не могла.

– Крест я надел на шею по просьбе друга, – сказал он. – Не придавай ему большого значения.

Голица снова опустила взгляд на свое полено.

– Спи, малютка, засыпай… – тихо запела она, покачивая полено. – Ждет героя мертвый край… – И вдруг оборвала песню и снова подняла взгляд на Глеба: – Ты должен отправиться туда, ходок. Отправиться и найти своего мертвеца.

Глеб недоуменно вскинул бровь.

– Мертвеца?

– Да, – чуть слышно прошелестела вещунья, глядя Глебу в глаза. – Того, который отопрет для тебя врата.

– Ты говоришь про врата в другое измерение?

Голица улыбнулась.

– Ты знаешь, Первоход. Ты сам все знаешь.

Глеб повел плечами, словно внезапно озяб, потом нахмурился и сказал:

– Я встречал упыря, который умел открывать проход в иное измерение. Но его забили камнями мальчишки, когда он сунулся на торжок. Где я найду другого? И как его распознаю?

– Найдешь, – с улыбкой сказала Голица. – Распознаешь.

Она опустила взгляд на свое полено и вновь принялась покачивать его, мурлыча под нос песню:

Спи, мой ангел, засыпай.
Отправляйся в мертвый край.
Где не пашет землю плуг,
Где не будет грязных рук.
Выплавляй мечи из криц,
Покарай своих убийц…

Глеб слушал песню с напряженным лицом. И чем дольше он ее слушал, тем сильнее вздувались желваки у него под скулами и тем холоднее становился его взгляд.

Вещунья замолчала, продолжая глядеть на полено и мерно покачивать его на руках. Косматые волосы вновь упали ей на лицо, скрыв его. А пальцы так крепко стиснули полено, что побелели от напряжения. Выглядело это неприятно и жутко.

Глеб выждал еще немного, потом выпрямился и вздохнул.

– Мне жаль, что меня не было рядом, Голица.

Он отвернулся и зашагал к двери. Когда он, Глеб, уже положил пальцы на медную ручку, вещунья хрипло проговорила ему вслед:

– У демона десять жизней, ходок. На одну больше, чем у кошки. Помни об этом.

– Обязательно запомню, – не оборачиваясь, сказал Глеб и вышел из темницы.

Охоронцы стояли в сажени от двери и тихо о чем-то переговаривались. Воевода сидел на лавке, подперев голову кулаком, и, кажется, дремал.

Глеб подошел к охоронцам, остановился и спросил холодным, спокойным голосом:

– Вы насиловали ее?

Охоронцы замолчали и уставились на Глеба. После долгой паузы один из них разлепил губы и переспросил:

– Что?

– Вы насиловали вещунью, – повторил Глеб. – Она понесла от одного из вас. Когда вещунья разродилась, вы убили младенца. А чтобы она не рыдала, вы подсунули ей полено. Все верно?

Охоронцы переглянулись. Самый говорливый из них ухмыльнулся и сказал:

– Ей это понравилось. Все бабы сучки, ходок. А эта стерва и подавно.

Глеб выхватил из ножен меч и всадил его охоронцу в глотку. Второй охоронец смертельно побледнел, облизнул языком обескровленные губы и пробормотал:

– Что ты…

Клинок второй раз блеснул в свете факелов, и охоронец рухнул на пол с рассеченной грудью.

Воевода Бранимир вскочил с лавки и оцепенело уставился на трупы, затем обхватил пальцами рукоять меча и перевел взгляд на Глеба. Глаза его пылали гневом и ненавистью.

– Ты убил княжьих охоронцев, – проскрежетал Бранимир.

Глеб, не отвечая, поднял с пола пучок соломы, тщательно стер с клинка кровь и вложил его в ножны.

– Я забираю Голицу из темницы, – сказал он. – Если попробуешь меня остановить, ляжешь рядом с этими гадами.

Он повернулся к воеводе спиной и шагнул к двери. Спустя минуту он вышел из каменной клети с Голицей на руках.

6

Князь Добровол, прошуршав пурпурной накидкой, скрепленной на правом плече драгоценной фибулой, втянул носом «дорожку» бурой пыли, отложил железную трубочку и откинулся на спинку кресла.

Посидел так немного, прикрыв веки, потом посмотрел на Глеба замаслившимися глазами и вымолвил:

– Бранимир сказал, что ты убил двух охоронцев.

Глеб не ответил. Тогда Добровол улыбнулся кривой, недоброй улыбкой, слегка махнул пальцами, усыпанными перстнями, и сказал:

– Ладно, леший с ними. А вот то, что ты увез из темницы Голицу, – плохо. Может быть, ты не знал, но пока тебя не было, я издал указ о запрете колдовства. Благодаря моим усилиям в городе не осталось ни одной поганой ведьмы.

– Голица никогда не употребляла свой дар во зло, – сказал Глеб.

– Зло… Добро… – Князь поморщился. – Какая, к лешему, разница? Имеет значение только мой указ. И ты, – Добровол повысил голос, – его нарушил.

– Голица больна. И она не вернется в темницу. Это мое условие.

Некоторое время князь Добровол смотрел на Глеба тяжелым, неприязненным взглядом, потом дернул щекой и сказал:

– Ладно, об этом после. А пока расскажи, как далеко ты продвинулся в деле, которое я тебе поручил.