Обитель Варн

третьему уровню пускают, из двухсот человек три мертвяка обязательно случаются.

Сталеску нахмурилась:

— Ничего себе, не знала. А тебе откуда это известно?

— Статистика. Я пару раз на сервере дежурил, уведомления видел. Все знают, даже

мухи в столовой.

Алиса похолодела:

— Значит, нам пока повезло? — прошептала, понимая, что сержант действительно

надеется вписать их в списки геройски погибших при выполнении гражданского долга.

Учитывая, что им еще год по его каверзности по тоннелю зажигать, добьется он

своего легко. Шутки Люции оказались пророческими? — Приплыли…

Игнат удивленно посмотрел на нее:

— Не понял.

— Мы восьмой уровень прошли.

Парень с сомнением оглядел девушку:

— Вы. Прошли восьмой? Ты не путаешь? Четвертый уровень — максимум для срочника.

Два на первый год, два на второй. А все остальное — программа для спецвойск.

Алиса задумалась и качнула головой:

— Нет, я точно знаю — восьмой уровень. Первая цифра пароля на энергоблокираторе

входов соответствует уровню прохождении, я это давно заметила. Сначала единица

всегда стояла, потом двойка, дальше тройка и так далее. Да, и по сложности

прохождения нетрудно понять, что трасса усложняется.

— Если об этом доложить начальству, сержанта спишут, если не хуже.

— Кто доложит?

— А ты собираешься молчать? Или дальше терпеть, ждать, пока вас в хладном виде

программные роботы не вынесут?

— Кому и что я докажу? Программу задает куратор, в данном случае `Сток'. Идем

мы одни, без групп. Значит, по персональной программе, закрытой для доступа

другим. Просмотреть ее может лишь начальник гарнизона, либо спецотдел. И ясно,

что в любом случае просто так они это делать не станут, нужен сигнал и не от

каких-то рядовых, у которых характеристика такая, что мартышкам в зоопарке

быстрей поверят. Брать Стокмана нужно с поличным, в тот момент, когда программу

задает по несанкционированному уровню, чтоб на сбои или происки мифических

врагов все не списал. А вот это уже точно — миф. Повезло нам с Маликовой, как

курам на птицефабрике. Alles, кажется.

Алиса смолкла, растерянно щурясь, уставилась на сверкающий пол: как же Люсе о

том что узнала сказать? Что делать? А предпринимать нужно что-то срочно, пока

сержант их не положил. И ведь положит. В прошлый раз, как живы остались, до сих

пор понять не могут. А завтра Стокман, без сомнений, опять их на трассу пошлет.

— За что ж он вас так возлюбил? — протянул задумчиво Игнат.

— Спроси у него, авось, как мужчине, сердце откроет. Нас потом в откровениях

просветить не забудь.

Игнат хмыкнул и, откинув давно потухшую сигаретку, повернулся к девушке:

— Хочешь совет?

— Жажду, особенно дельный.

— Пиши рапорт о переводе в СВОН.

— Не смеши, — скривилась Алиса, — Этот подвиг мне не по плечу. Меня уже

тошнит от казарм и тупых команд, от швабр, тоннелей, сержантов!

— Тогда дохни, как глупое животное.

— А я постараюсь выжить, как умное животное. Нам осталось-то почти одиннадцать

месяцев, и свобода, а ты хочешь, чтоб я в этот капкан на всю жизнь попала? Хор-роший

совет. Еще пара подобных для сержанта не найдется?

— Я тебе дело предлагаю, если хочешь, единственный реальный способ выбраться. С

момента регистрации рапорта ты уже в ведомстве спецотдела, под его присмотром до

рассмотрения. И не то что Стокману, а и полковнику Карлову не по зубам.

— Да, только первое — рапорт подают старшему по званию, то есть — сержанту,

который спустит рапорт в сортир, а нас пошлет по тоннелю, уровню, так, по

десятому, и будет ждать у выхода с `санитарами' и пластиковыми мешками. Второе,

нужны мы СВОН, как хомяку гнездо на дереве. Следовательно, в самом лучшем случае,

мы получим максимум месяц относительного покоя, за который сержант нас, конечно,

не тронет, а вот спецотдел замучает. И не только нас, но и всех, с кем мы с

пеленок имели хоть малейший контакт. Залезут даже в пломбы молочных зубов.

Перспектива — блеск! Третье — может все получиться, и тогда до конца жизни в

солдатских ботинках ходить? Жить по приказу и расписанию? И жить ровно столько,

сколько получится. А получится, может, и много меньше, чем здесь. Но уже не

переиграешь. Всем известно, что из спецподразделения отпускают лишь в двух

вариантах — урной с прахом и глубокими инвалидами, то есть с диагнозом

законченного психа, которому на гражданке не найдется места и в районе

очистительных систем.

— Не правда, комиссуют и с другими заболеваниями…

— Но психические идут прицепом в обязательном порядке, и первый же патруль

ставит счастливца на учет, а в случае малейшего косяка закрывает в специнтернате.

— Кто тебе таких страхов нагнал? Бред. Прямо триллер в жанре тяжелой готики.

Только неправда это. Я узнавал, сам ведь рапорт писать хочу, и уверяю, плюсов

службы в СВОН больше, чем минусов. Не настолько все отвратительно. Глупость

какая… психи, специнтернаты, причем засекреченные и закрытые, да? Прошлый век,

между прочим, — парень явно был возмущен и, не скрывая презрения к услышанному,

принялся втолковывать девушке, что она неправильно информирована. — Чтоб

изолировать человека, проще его ликвидировать, а спецвойска в этом отношении