Обитель вечности

После этого он поехал в Грэнд Хауз. Обогнув ряды деревьев, Стивенс увидел величественную лестницу. Ни единого признака присутствия в доме человека не было заметно. Он позвонил в дверь, — тишина. Он мог бы отпереть дверь, воспользовавшись ключами Мистры, но не стал торопиться. Вместо этого, дойдя до конца террасы, спрыгнул на траву и начал огибать дом.

В свете голубого неба и синего сверкающего моря дом вырисовывался очень четко. Мирная тишина распространялась на прилегавшие к дому земли. Над домом ярко светило солнце. Трудно было себе представить, что с ним связано столько убийств, интриг, тайн жизни и смерти, что уже сотни лет здесь тянется длинная-длинная кровавая история.

Все постройки, находившиеся на территории поместья, были отделены от Грэнд Хауза несколькими цветниками и длинной полосой высоких кустарников. Деревья были посажены так умело, что отлично скрывали убогость этих построек от глаз жильцов дома.

Стивенс поднялся на восточный склон холма. Перед ним простиралась величественная долина, а вдалеке — среди деревьев — притаился домик фермера с зеленой крышей. За ним к горизонту поднимались новые холмы. Стивенс проследовал к тому участку дороги, который заканчивался обрывом, — к утесу, на котором Мистра затормозила, когда они вдвоем уезжали из Грэнд Хауза.

Возвратившись к тому месту, где начинались служебные постройки, Стивенс уже имел полное представление о расположении всего поместья. Солнце уже клонилось к горизонту, готовое слиться со сверкающей равниной океана. Стивенс подумал, что вряд ли есть смысл осматривать постройки. Значение имел только дом.

Он вошел в Грэнд Хауз через парадную дверь и внимательно изучил все его двенадцать комнат: восемь спален, просторную библиотеку, столовую, гостиную и огромную кухню. Каждая из комнат выходила в закрытый коридор. Стивенс пришел к выводу, что дом спланирован очень удобно: по две комнаты в каждой секции.

Уже темнело, когда адвокат, разочарованный, уезжал из поместья. Ему не удалось найти ничего, что указывало бы на то, кем был индеец — единственный выживший из первой группы бессмертных.

Пообедав в городе, Стивенс поехал домой. Он уже поставил свою машину в гараж и шел к дому, когда из-за кустов вылетел канат и начал обматываться вокруг его плеч и рук, мгновенно сбив Стивенса с ног. Не в состоянии сопротивляться, будучи скованным по рукам и ногам, он почувствовал, что в рот ему вставили кляп.

18

— Ладно, Стивенс, вставай и пошли!

Он вскочил на ноги, но снова упал, не сумев сохранить равновесия: руки его были крепко связаны за спиной. Чьи-то сильные руки подхватили его, сорвав с него пиджак и разорвав рубашку. Полураздетого, его привязали к дереву.

Прошло всего несколько секунд, как раздались протяжные свистящие звуки: это на его голые плечи начал опускаться кнут. Было больно так, как будто его полосовали ножом. У Стивенса перехватило дыхание. Он в ужасе ждал, что сейчас кнут пройдется по его лицу и глазам. Сжав зубы, он крепче прижал к дереву затылок. Боже! Так они мстят ему!

Все время, пока Стивенса избивали, его сверлила мысль о том, как бы посчитаться со своими мучителями. Внезапно боль потеряла свою остроту, колени начали подкашиваться, а в голове стало темно. Когда его перестали бить, Стивенс услышал голос:

— Мы могли бы тебя и убить. Это первое предупреждение. Если ты когда-нибудь еще хоть раз сунешь нос в наши дела, мы тебя ослепим и разрежем твою симпатичную мордашку на ленточки.

Они, наверное, ушли, потому что внезапно стало очень тихо. Силы медленно возвращались к нему, а когда на востоке появился первый луч солнца, Стивенс почувствовал, что он в состоянии подняться. Протянув руку к тому месту, где должны были находиться концы привязывавшего его к дереву каната, он обнаружил, что один из них ослаблен. Для Стивенса не составило большого труда отвязаться от дерева.

Упав на землю, он долго лежал, прерывисто дыша. Наконец ему удалось подняться на ноги и доковылять до дома. Отперев дверь, он прошел в гостиную и лег на диван. Спустя некоторое время, он встал и направился в спальню, достал лечебную мазь и осторожно обмазал ею раны. Потом он наложил на них повязки и сварил себе кофе. Выпив первую чашку, он почувствовал себя лучше и увереннее.

Все утро и часть дня он провел в постели. Способность анализировать понемногу возвращалась к нему. Стивенс решил, что группе все-таки неизвестно, насколько много он знает о них. Иначе они поступили бы с ним еще хуже.