Обитель зла

Она пищала от удовольствия, когда звонил телефон, и орала от злости, когда Сара снимала трубку и прекрасный громкий, пронзительный звонок умолкал. Она очень быстро обнаружила на телевизоре ручку, с помощью которой можно было регулировать звук, и как только Сара теряла бдительность, тут же прибавляла громкость до оглушающей силы, так что телевизор чуть ли не вибрировал.

Сара сходила с ней к врачу-отиатру, поскольку подозревала, что дочь плохо слышит, но со слухом у Эльзы было все в порядке. Врачи называли это гиперактивностью, об агрессивности в таком возрасте они пока что не хотели говорить.

Сара была в отчаянии. Она не знала, что делать с этим ребенком, и была на грани нервного срыва. Ее все чаще терзали острые приступы головной боли. Тогда она лежала в своей комнате и слушала ужасный злобный крик, который мог продолжаться часами. Даже когда она закрывала все двери, спрятаться от этих воплей было невозможно, они проникали в самый отдаленный утолок квартиры. Сара впадала в депрессию и уже подумывала, не проглотить ли несколько пачек таблеток, только бы избавиться от всего этого ужаса.

– Надо связать ее, засунуть кляп в рот и выставить на пару часов на балкон, – сказал как-то Фрэнки. – Тогда у нас наступит покой.

В ответ Сара с ужасом посмотрела на него, потому что не знала, говорит он всерьез или шутит…

Начался моросящий дождь. Сара включила стеклоочистители, но они только размазывали грязь по стеклу. Она тихо ругнулась и поехала по Клай-аллее вниз, в направлении Целендорфа, где жили ее родители. Сразу же после Розенекка Эльза наконец перестала реветь, но зато теперь без остановки лупила дорожной картой по стеклу машины.

– Прекрати! – взмолилась Сара. – Неужели ты не можешь хотя бы секунду посидеть спокойно?

Но ритмичные удары продолжались. Собственно, Эльза никогда не отвечала, когда ее о чем-то спрашивали, никогда не выполняла того, чего от нее добивались, лишь ухмылялась и тупо продолжала делать то, что ей в тот момент взбрело в голову и что всегда было связано с шумом и грохотом. Отбирать предметы, которые она при этом использовала, было без толку, а дать ей затрещину – еще хуже, потому что это становилось поводом для крика, который мог длиться часами. «У нее, должно быть, легкие, как у лошади», – думала Сара.

Она свернула в узкую улицу среди жилых домов, в конце которой в ухоженном особняке жили ее родители – с геранями перед окнами и с английским газоном, посреди которого была установлена пестрая голландская мельница высотой в восемьдесят сантиметров.

Эльза заорала, когда машина остановилась перед домом. Сара вышла из машины, захлопнула дверь и сделала пару шагов к забору, ограждавшему сад. Когда она нажала на кнопку звонка, на втором этаже открылось окно и оттуда выглянула ее мать.

– Сара, – сказала она, – это ты? Заходи!

Сара, держа Эльзу за руку, вошла в гостиную, обняла отца, одетого в легкий домашний халат, и уселась на диван напротив родителей.

– Боже мой, – сказала мать, – я только сейчас увидела… Что с твоим лицом?

– Это все милый Фрэнки, – раздраженно ответила Сара. – У него опять снесло крышу.

Регина кивнула. И эта тема для нее была уже закрыта.

– Ты хочешь что-нибудь скушать, моя сладенькая? – спросила она внучку.

Эльза отрицательно покачала головой и уставилась на свои кулаки. Сара почувствовала легкую панику, потому что спокойствие Эльзы предвещало опасность. Если такое состояние продолжалось более получаса, то чаще всего за ним следовал взрыв бешенства.

Регина подскочила и помчалась в кухню.

– Она ничего не хочет, мама! – крикнула Сара ей вслед. – Она же покачала головой. Не надо ее кормить!

– У любимой бабушки всегда найдется что-нибудь для своей душеньки! – пропела Регина из кухни, и Сара вздохнула.

– Ну, что нового? – спросил Герберт, набивая трубку табаком. – Ты, конечно, приехала не без причины. Это как-то связано с Фрэнки? Я имею в виду… – Он прокашлялся. – Это имеет какое-то отношение к твоему лицу?

– Да, имеет.

Сара потерла лоб, раздумывая, с чего бы лучше начать. В эту минуту из кухни вышла Регина с чашкой для компота, где в сиропе плавали кусочки абрикосов, и поставила ее перед Эльзой.

– Это тебе, воробушек. Приятного аппетита!

А потом все произошло очень быстро. Эльза схватила чашку и изо всех сил швырнула ее через себя. Чашка попала в висевший на стене ценный оттиск литографии, изображавшей битву под Ватерлоо. Стеклянное обрамление разбилось, осколки посыпались на ковровое покрытие пола, а абрикосы вместе со сладким липким сиропом поползли по светлому узору обоев вниз.

– Что ты делаешь? – закричала Сара и дала Эльзе подзатыльник, чем вызвала обычный рев.

– Это все из-за тебя! – заорал Герберт и зло уставился на жену. – Чего ты лезешь со своим дурацким компотом? Ребенок же ничего не хотел!

– Значит, это я виновата? – возмутилась Регина и побежала в кухню за тряпкой, чтобы хоть как-то уменьшить ущерб, нанесенный обоям.

– А кто же еще? – ответил Герберт и зажег свою трубку.

Когда Регина вернулась с тряпкой в руках, она плакала.