Обхитрить лису

Плохо, что Ромку ранили, очень плохо. Сейчас он проследил бы за Макаром: интуиция никогда меня не обманывала, и сейчас она кричала, что с ним не все так просто, как он пытается это выставить. Любовь – это хорошо, но в жизни так не бывает. Только у Шекспира.

Глава 17

Вишневский жив.

Жив.

Новость из разряда «я слишком трезва, чтобы это переварить». Взгляд сразу наткнулся на винный шкаф, я стащила вторую туфлю и швырнула ее подальше. Напиться и впрямь хотелось, до бессознанки. Но нельзя выпадать надолго, у меня Ромка.

Андрей Вишневский жив. И… шлет мне алмазы? И оставляет за собой трупы.

Андрей никогда не был простым парнем. Если уж я – кладезь проблем, то по сравнению с Вишневским всегда считалась пушистым котенком. Наши отцы часто шутили, что дети у них получились эксцентричные. Проблемные. Не похожие на других деток богатых родителей.

А еще наши родители мечтали породниться семьями. Да, опять эти глупости! Но они мечтали, пока Вишневские не погибли при обвале здания семь лет назад. Старая развалюха в центре города, они выкупили ее, собираясь там что-то строить. Наверное, очередной торговый центр, в те времена их было меньше. Никто не знает, зачем Вишневские поехали туда, но предполагалось, что отмечать событие. Понимаю, это довольно странно, но отец тоже делал так каждый раз – своеобразная традиция, как обмыть новую машину. Правда, папуля никогда не тащил на место все семейство, предпочитая компанию адвокатов и компаньонов. Хотя к нашей семейке трудно подойти объективно: возможно, он и не отказался бы от нашей компании, не падай мамуля в обморок при виде каждого паука и не страдай Март от агорафобии. Даже я, самый адекватный Симбирин, вряд ли бы согласилась мотаться по старой постройке в новых туфлях.

И вдруг выясняется, что Вишневский-младший сумел выжить. Прошло семь лет, но я точно помню: нашли и опознали три тела: Игоря Владимировича, Андрея и Светланы, его матери. Было следствие и множество судов, но в конце концов случившееся признали несчастным случаем. Так считали все, включая и меня саму, и не было причин сомневаться.

Пока вчера я не прочитала документы, принесенные Ромкой. Папку, что надежно хранилась у старика-Боярышника. А последний славился умением… так скажем, находить общий язык с несогласными. Семь лет назад именно Боярышних многих держал за яйца, как раз благодаря богатому архиву. Но все меняется, старику пришлось уступить трон.

Ромочке.

Чужие секреты дорого покупаются, еще дороже продаются, но Боярышник все равно предпочел не использовать документы против Симбирина-старшего. Боялся, наверняка. Теперь и не узнаешь… Но именно Боярышник отправил нас в банк за письмом. Он знал, что там? Нет и еще раз нет. У него точно имелись свои мотивы, вполне возможно, они были связаны с Вишневским.

Так или иначе, подстроил это все Андрей. Но зачем? Красивый жест, говорящий, что он жив, здоров и снова в городе? Вполне в его духе. Он всегда был парнем… не самым обычным, а годы прошли, как правило, все черты заостряются со временем, оттачиваются. Вот и вышло приветствие на миллион, во всех смыслах.

Я бы в это поверила, если бы не всплывшие документы. Улики косвенные, но мой отец может быть причастен к смерти старого друга. Все может оказаться очень и очень сложно. Это Андрей мог убить Боярышника, если тот знал о его возвращении. Андрей мог убить и Гана… черт его знает, почему. И Ромку… нет, ерунда какая-то. Вишневский мог отправить нас в банк, чтобы сделать этот своеобразный подарок, что вполне в его духе. Мог убить старика. Но все остальное… конечно, человек может сильно измениться, за семь-то лет, но идиотом, шмаляющим налево-направо, Андрей никогда не был. Или я просто не вижу смысла в убийстве Гана?

Нет, не могу так дальше. Правда, не могу.

У меня мысли путаются. Оказывается, это очень сложно – пытаться соображать, когда в голове засела одна мысль. Жив. И все, дальше никак. Жив.

Зазвонил мобильный. Дрожащей рукой я потянулась к телефону, но меня ждало разочарование – звонил брат. Ладно, с ним я все равно поговорить хотела.

– Слушаю, затворник? – не особо любезно начала я разговор.

– Моя сестра – сама любезность, как всегда. Но звоню я не для того, чтобы слушать твой ядовитый голосок, а по поводу задания. – Март звучал весело и беззаботно. Но это ничего, сейчас мы это исправим.

– Ты быстро.

– А ты сомневалась? Дело давно бурьяном поросло, но кое-что я смог вытащить.

– Говори.

– А что с голосом, Сенечка? Так горланила на отцовскую секретаршу, что опять говорить нормально не можешь? – Март весело загоготал. – Короче, информация такая… непростая. Знаю, в документах указано, что на здание в центре претендовал как раз наш папуля, но в итоге Вишневский его обскакал. Это меня насторожила: папочку, и кто-то обскакал? Такое вообще могло случиться? Так что думаю, папа попросту зданьице уступил. И сделал это в самый последний момент. В день сделки. Смекаешь, сестричка?

– Погибнуть могли вовсе не Вишневские, – поняла я.