«ОБХСС–82»

— Да просто ты рад, что мы в ментовку идем. Посмотри на свою рожу. Аж светиться вся. Ладно. Хочешь сменить тему, не вопрос. А у меня знаешь, что… сестру ненавижу. Ненавидел. Родную. Сука такая… еще поискать. Конченая. Она старше на много лет. Застала времена, когда родители не имели много бабла и много власти. Жили проще. Естественно, семья тогда была на семью похожа. С ней они постоянно время проводили. А со мной, как-то не получалось. Зато меня баловали. Деньги, шмотки, свобода. Все, что хочешь. И знаешь, странно… Я сестру ненавидел. А она меня. Считала, будто родителям я ближе. Бред вообще… Я их хрен видел толком. Помню, было мне года четыре, наверное. А ей уже шестнадцать, около того. Хорошо отложилось в голове…Она разрезала старый футбольный мяч пополам. Половинку мяча принесла мне и сказала, что это шапка-невидимка. Надела его на мою голову, а потом стала якобы искать. Типа, совсем не видит, куда же делся братик. Я поверил, будто шапка-невидимка действительно работает. Прикинь? Тут же убежал во двор. У нас какая-то вечеринка была. Семейная. Редкий случай. Ты бы видели офигевшие глаза соседа, у которого сеть своих бойцовских клубов, и сам он — бывший боксер, когда мужик стоял возле мангала, жарил шашлык, никого не трогал, и вдруг получил от всей души пинок под зад. И мой взгляд…сначала счастливый, а потом не понимающий, почему шапка-невидимка не спасает от подзатыльников отца… Отец расстроился. Ему неприятно было мое поведение. А сестра в кустах сидела. Ржала надо мной. Ухохатывалась…А потом еще момент приключился. Надо было стих подготовить в первом классе. Со мной все время гувернантки занимались. А это вдруг сестрица подошла. Изъявила желание брату единственному помочь. Я, идиот, обрадовался. Мне тогда сильно хотелось, чтоб кто-то из родных проявил внимание к моей жизни. Стихотворений, насколько помню, нам не раздавали, сказали приготовить свое. Осень была. Вот что-то про природу, про зверюшек. Ну… Сестрица и нашла. Про зверюшек. До сих пор помню. Таракан. Так называется. А я же в лицее учился. Учительница у нас тогда была добрая, терпеливая. И вот прикинь, актовый зал. Народу битком. Почти все — дети отцовских знакомых и материных подруг. Такие же, блин, элитные отпрыски. Кто-то, как и я, в сопровождении охранников и нянек. А кто-то был с настоящими родителями. Я вышел на середину зала, одернул белую рубашку, бабочку. А потом был сам стих…

Мажор задумался, вспоминая, усмехнулся.

Таракан сидит в стакане,
Ножку рыжую сосёт.
Он попался. Он в капкане.
И теперь он казни ждёт.

Таракан к стеклу прижался
И глядит, едва дыша.
Он бы смерти не боялся,
Если б знал, что есть душа.

— Серьёзно?! — Я очень старался отнестись к расскажу мажора с пониманием. У человека, похоже, психологическая травма. Но не вышло. Засмеялся. Просто перед глазами возникла школьная сцена, на которой стоит Жорик, в черных штанишках, белой рубашке и бабочке. На лице — торжественная скорбь. И он фигачит с выражением этот стих про таракана. Сначала я тихо хохотнул. Но потом не выдержал и заржал в голос.

— Да что ты смеешься, придурок? — Мажор беззлобно ткнул меня локтем в бок. Мы топали, как раз по улице, в сторону ментовки. Оставались пара поворотов. — А ты представь, я то хрен понимал, что происходит. Мне хотелось искренне прочесть этот стих максимально хорошо. Я, наверное, поэтому его до сих пор помню.

Он печальными глазами
На диван бросает взгляд,
Где с ножами, топорами
Вивисекторы сидят…

Мажор опять засмеялся. Причем, совершенно искренне. Кстати, без этой высокомерной рожи он становился похож на нормального человека. На пацана, с которым можно общаться.