Обладание

Я медленно выдохнула, вытерла вспотевшие ладони о пальто и назвала свое имя у стойки дежурного. Все стулья были заняты, и я попыталась отвлечься, угадывая, что привело сюда этих людей. Разъяренный мужчина в костюме, скорее всего, пришел заявить о том, что у него угнали «Порше»; взволнованный пенсионер наверняка собирался сообщить о нарушении общественного порядка, но вот что здесь делает женщина с татуировкой на лице, качающая коляску и одновременно орущая в мобильный телефон, я представить себе не могла. Впрочем, я пробыла в приемной недостаточно долго, чтобы всерьез озаботиться ее предысторией.

Скорее всего, из офиса Кларксона позвонили сюда и предупредили о моем появлении, потому что уже через пару минут женщина-полицейский в форме пригласила меня следовать за собой и повела по лабиринту коридоров. Она хранила молчание, ни словом не намекнув, что меня ожидает, а я сама была слишком занята тем, что репетировала свои показания, чтобы пытаться завязать с ней разговор.

Открыв дверь в допросную, она поинтересовалась, не желаю ли я чаю, и удалилась, вернувшись через минуту с пластиковой чашкой, в которой колыхалась подозрительного вида жидкость. После того как она ушла вновь, я благодарностью сделала глоток и принялась ждать, взвинченная и напряженная. Потянувшись было за телефоном, чтобы проверить его, я вдруг спохватилась и удержала руку – у меня возникло такое чувство, будто за моим поведением в этом стерильном и замкнутом пространстве наблюдают, а потому я постаралась сохранить хотя бы видимость спокойствия.

Прошло еще несколько минут, прежде чем дверь отворилась вновь и в комнату ворвался порыв свежего воздуха, чему я была только рада.

Темноволосый мужчина в костюме, оказавшийся моложе, чем я ожидала, – лет тридцати с небольшим, – с несомненным брюшком, нависающим над ремнем, протянул мне руку.

– Роб Коллинз, – представился он, ставя на стол кружку с явно более приемлемым напитком. – Я – один из сержантов сыскной полиции, которые работают с инспектором Дойлом. Благодарю вас за то, что пришли к нам.

Трудно сказать, была ли я разочарована или же испытала облегчение оттого, что меня принял не старший офицер, но внутренний голос подсказал мне, что пора облегчить душу и убираться отсюда подобру-поздорову.

– Вы – коллега Мэттью Кларксона, – сказал он, и его слова прозвучали скорее как утверждение, чем как вопрос.

– Нет, – ответила я, качая головой. – Я – адвокат Мартина Джоя. Один из них, по крайней мере.

– А сколько их ему нужно? – спросил Коллинз, одарив меня слабой улыбкой, которую я восприняла как проявление солидарности, придавшее мне уверенности, хотя я распознала в нем и оскорбление богатого банкира, которого они допрашивали.

– Итак, что привело вас сюда? – поинтересовался он наконец, и я поняла, что настало мое время выходить под свет софитов.

Я уже неоднократно испытывала это состояние – страх сцены, натянутые нервы и боязнь потерпеть неудачу – перед началом выступления в суде. Я испытывала его каждый раз, если быть совсем уж откровенной. Я вовсе не была прирожденным лицедеем; даже обретя достаточное знание законодательства и уверенность в своей правоте, я все равно чувствовала страх, сомнения и дрожь неприкрытого ужаса.

Рука моя лежала на колене, и, несмотря на то что я была в брюках, даже сквозь ткань я кожей ощущала, что ладони у меня вспотели.

– Фоторобот, опубликованный сегодня в «Ивнинг стэндард», – заявила я настолько хладнокровно, насколько смогла. – Полиция хотела побеседовать с женщиной, которую видели на прошлой неделе у студии Донны Джой.

– Правильно, – оживился Роб Коллинз.

– Это была я, – сообщила я ему, пытаясь выбрать правильный тон: с одной стороны, небрежно-беззаботный, а с другой – свидетельствующий о понимании всей серьезности ситуации.

– Вы?

Сделав глоток кофе, он раскрыл блокнот формата А4, который принес с собой.

Он слегка расслабился по сравнению с тем моментом, когда только вошел в допросную. За эту беседу его наверняка покровительственно похлопают по плечу; не исключено, что завтра ему поручат куда более интересную работу, чем допрос случайных людей, приходящих в полицию со своей «информацией».

– То есть я думаю, что это я. Я ушла с работы около шести и отправилась в студию миссис Джой. Пожалуй, я добралась туда примерно в шесть сорок пять, и на мне были черное пальто и зеленый шарф, о чем говорится в вашем обращении. Правда, мне лично фоторобот не кажется похожим на меня, но я действительно разговаривала с той дамой – седовласой, за пятьдесят, – которая и сообщила мне, что Донна уже ушла.

– Должно быть, это Джоанна Моррисон, – заметил Коллинз, записывая все сказанное мной.

– Кто это?

– Мы взяли у нее свидетельские показания. Она работает в студии. Она и дала ваше описание нашему художнику. Естественно, нам показалось заслуживающим внимания, что некто интересовался Донной в ночь ее исчезновения.

– Как я уже сказала, это была я. – Я допила остатки своего остывшего чая из пластиковой чашки.

– Для чего вы туда приходили? – спросил он.