Обладатель Белого Золота

— Кроме того, — продолжал подкаменник, — ты знаешь, что во времена Высокого Лорда Морэма, когда тебе в последний раз довелось сразиться с Презирающим, вейнхимы поняли и признали необходимость насилия во имя спасения Страны. Именно их выступление помогло Высокому Лорду уберечь Ревелстоун.

Ковенант хотел отвести глаза, но Хэмако, не отпуская его взгляд, промолвил:

— А потому не кори нас за то, что мы вновь решились прибегнуть к насилию. То не вина вейнхимов, а их беда.

Понимая, что его ответ не полон, и предвидя возможные возражения, Хэмако на этом не остановился.

— Солнечный Яд и злая воля Презирающего пробуждают темные силы мироздания. Хотя многие из них и обладают собственной волей, все они так или иначе способствуют осуществлению его разрушительных замыслов. Нечто подобное происходит с аргулехами — какая-то сила заставляет их, преодолевая природную вражду, сбиваться в стада и насылает их на Страну, словно смертоносную десницу самой зимы. Суть этой силы сокрыта от вейнхимов, мы не знаем ее, хотя и ощущаем ее присутствие. И мы собрались в этом ришишиме, чтобы противостоять ей.

— Как? — вмешалась в разговор Первая. — Каким образом вы собираетесь ей противостоять?

Хэмако обернулся к ней.

— Прошу прощения, если вмешиваюсь в дела, которые меня не касаются, — промолвила Великанша. — Но ты преподнес нам в дар наши жизни, мы же еще не отблагодарили тебя даже простой любезностью. Позволь сообщить тебе наши имена и, может быть, поделиться знаниями.

Она кратко представила своих спутников, после чего представилась сама.

— Я Первая в Поиске, меченосица Великанов. Меня готовили к битвам, и умение сражаться — главное из моих умений. — В свете огня черты ее лица казались особенно резкими. — Вот почему я хотела бы обсудить с тобой план сражения.

Хэмако кивнул, но скорее из вежливости, нежели потому, что рассчитывал на какую бы то ни было помощь. И то была вежливость человека, не страшившегося взглянуть в глаза собственной судьбе.

— Благодарю тебя от имени каждого из этих ришей. Однако план наш весьма прост. Многие вейнхимы сейчас находятся снаружи: они беспрестанно тревожат аргулехов, стараясь раздразнить их и заманить сюда. Завтра мы встретим их орду на равнине. Вейнхимы соберут воедино всю свою мощь и ударят в самое сердце ледяной стаи. Мы попытаемся найти самое сердце той силы, что управляет этими тварями. Если нам удастся найти его и хватит сил уничтожить, отряд аргулехов рассеется и они тут же примутся истреблять друг друга. Если же нет… — Хэмако пожал плечами. Страха на его лице не было. — …если же нет, гибель наша все равно не будет напрасной, ибо, прежде чем сложить головы, мы успеем, по крайней мере, ослабить врага.

Ковенант хотел возразить, но его опередила Первая.

— Хэмако, — сказала она, — такой план мне вовсе не по душе. Это тактика отчаяния, не оставляющая надежды в случае неудачи первого удара.

Однако Хэмако не смутился.

— Так оно и есть, но разве мы не в отчаянном положении? За нашими спинами не осталось ничего, кроме Солнечного Яда, против которого мы бессильны. У нас отнято все, кроме возможности победить или погибнуть. Нам не нужны ухищрения, мы лишь хотим нанести удар со всей силой, на какую способны.

Не зная, что возразить, Первая отвела глаза и взглянула на Ковенанта. Что же до Хэмако, то его карие глаза казались влажными, словно к ним подступали слезы, но слишком суровыми, чтобы можно было заподозрить хотя бы намек на сомнение.

— Поскольку я дважды лишался всего, что было мне дорого, — продолжил он голосом, в котором удивительная доброта сочеталась с несокрушимой твердостью, — мне оказана честь идти в бой впереди, соединив в руках смертного мощь пяти ришей.

Ковенант понял, что теперь он, наконец, может задать ключевой свой вопрос, и ему на миг отказало мужество. У подобной доблести могло быть несколько источников, одним из которых являлось отчаяние. Однако ничто во взгляде Хэмако не наводило на мысль о жалости к себе.

Спутники не сводили глаз с Ковенанта: природная чуткость заставила их ощутить важность того невысказанного, что лежало между ним и Хэмако. Даже Сотканный-Из-Тумана и Хоннинскрю выглядели озабоченными, что же до Линден, то в ее взоре застыла такая боль, словно горе Хэмако было и ее горем. Усилием воли Ковенант подавил свой страх.

— Все это очень интересно. И даже понятно. — Ковенант чувствовал, что близок к отчаянию и его прошибает пот. — Но почему, во имя всех прекрасных и добрых дел, совершенных когда-либо в твоей жизни, здесь находишься ты? То, чем ты занимался прежде, несравненно важнее схватки с аргулехами, сколько бы их ни было.

При одном лишь воспоминании об этом Ковенантом овладела грусть. Лорд Фоул сумел уничтожить или извратить практически все естественные формы жизни, существовавшие в Стране. Неподвластным порче остался лишь Анделейн, оберегаемый Каер-Каверолом. Все прочее, рождавшееся в соответствии с Законом, являвшееся на свет как плод любви, все произраставшее из яйца или семени — либо погибло, либо претерпело искажение самой своей сути.