Обладатель-шестидесятник

Геннадий Геннадьевич вернулся в Красноярск уже в статусе ученика, которому можно доверить все и вся. Такое создали впечатление встреча наставника и последовавшая затем доверительная беседа. И по плечам он Гену похлопывал отечески, и многие тайны высокой политики приоткрыл. Да и как ему было не радоваться, если Сидоров соответствовал всем его чаяниям и ожиданиям: задание выполнил идеально; вернулся без проволочек; никаких глупых вопросов по теме сделанного не задавал; смотрел на учителя восторженно и преданно; готов был немедленно сделать все, что от него потребуется.

Мечта, так сказать, любого сэнсэя.

Вот Большой Бонза и расслабился. Еще и планами поделился на ближайшие часы:

– Сейчас учеба, практические занятия и постоянная прокачка твоих хранилищ энергии. Потом полноценный отдых, и завтра к обеду вылетаем в Москву.

– Меня там могли хорошо запомнить и сразу после заявления в эфире станут искать. Внешность-то я слегка менял…

– Вот именно! Изменим и в противоположную сторону. Так же как документы завтра с утречка сменим. Это несложно, с нашими-то талантами.

– Действительно. Все никак не привыкну.

– Ничего, со мной не пропадешь! – похохатывал довольный господин Кох. – Сам не заметишь, как наш тандем станет истинным хозяином великой земли Сибирской. А со временем и Центр под себя подомнем.

Сидоров слушал все эти откровения с восторженной улыбкой на лице и радостно кивал. Идеальный сплав преданности, исполнительности и будущего всесилия. Командуя таким лояльным помощником и направляя его верной дорогой, в самом деле можно стать теневым правителем Сибири.

Только вот Бонза даже не догадывался, что его ученик – парень себе на уме и пытается самостоятельно, не задавая лишних или опасных вопросов, разобраться в происходящем. Потому что отсутствием логики или житейской сообразительности он не страдал. Вот и озадачился заранее вопросами: почему я умру одновременно с гибелью Коха? Что будет, если меня достанут «москвичи»? И почему вообще мой учитель действует так, а не иначе?

Для поиска ответов он при малейшей возможности простоя использовал своих фантомов. Учитывая, что они находились в полном сознании, при нескованной инициативе и при налаженном постоянном контакте со своими физическими образцами, то действовали великолепно и весьма эффективно.

Искали, опрашивали, шпионили, подсматривали и подслушивали каждое неудачно оброненное слово. Наставник ведь частенько разговаривал по телефону с неведомыми абонентами, что-то писал, вычерчивал какие-то схемы и графики. Все это тщательно фиксировалось, собиралось вместе и скрупулезно анализировалось. Даже в тот момент, когда Геннадий преданно смотрел в глаза своего благодетеля, его фантомы аккуратно просматривали каждый листик на рабочем столе Владимира Азиретовича.

И хоть не сразу, но такая предусмотрительность приносила некоторые результаты. Все записи велись тайной (как Бонза сам считал) скорописью. Но при тщательном и взвешенном подходе к прочитанному, имея запас времени, понять можно все. Так что вскоре для Сидорова определились два основных направления поисков: на каком «крючке» он меня держит и какие цели он преследует, ставя палки в колеса «москвичам»?

По первому вопросу первые же замеченные факты доказали: Кох не блефует! Некий камень за пазухой у него в самом деле имеется. Потому что каждый раз, ложась спать и раздеваясь, он очень тщательно раскладывал свои элементы одежды в определенном порядке. Еще и сверялся частенько с одной весьма сложной схемой, совершенно непонятной постороннему человеку. Получается, что даже во время отдыха его некое оружие остается во взведенном состоянии. И хорошо, что мысли убить наставника во время его сна носили пока что предположительный характер.

Найденная схема запоминалась наизусть, предметы одежды осторожно прощупывались на предмет поиска инородных предметов. И те отыскались! Только вот как ими оперировать? И что это даст? Вот и следовало выяснить ответы на эти вопросы как можно скорее. Подозревалось, что после приезда в Москву вместе с учителем события станут форсироваться. И тогда вряд ли жизнь Сидорова будет представлять особую ценность для опытного афериста и махинатора.

А что Кох – великая шишка в недалеком прошлом, Геннадий понял по отношению к письмам директоров теле– и радиоканалов. Вот только опознать его никак не получалось, оставалось лишь предполагать, что прежде Владимир Азиретович являлся главой мафиозного клана. Хотя его сходство с бывшим управителем Москвы не сбрасывалось со счетов.

По его ненависти к «москвичам», как Сидоров привык называть про себя своих коллег, также стали проявляться определенные наметки. Невидимые и вездесущие шпионы оказались в этом вопросе незаменимы. Там слово, там строчка, там повышенный интерес к новости, и вот уже формируется общая картина: банальная и глупая месть, граничащая с частичным умопомешательством. Потому что иначе попытку уничтожения «москвичей» и назвать трудно. Господин Кох отчаянно пытался срубить сук, за который и сам должен был бы держаться всеми зубами и когтями.