Обладатель-тридесятник

И чем противостоять такой опасности? Использовать те же методы нажима, что и Бонза? Так ведь ему проще, над ним не висит угроза изъятия сигвигатора за превышение властных полномочий. А каждый генерал, которого надо запугать или прижать к ногтю, уже подпадает под косвенное определение власти над ним. Причём чуть ли не со всеми своими подчинёнными. И что делать с такими? Убивать для профилактики? Так на их место тут же назначат новых, ещё более нахрапистых и «голодных».

Тут пришлось действовать хитрей, дальними, обходными путями. И как ни выдумывали, как ни подпрягали в помощь некоторые силовые структуры государства, например, подчинённые генералу Захарову, ничего лучше не нашлось, чем старый и проверенный подкуп. То есть взятка. Но! Не простая взятка! А в особо крупных, можно сказать, цинично неуёмных размерах. Кому следовало, просто давали миллионы, а после окончания разборок обещали в пять раз больше. Лишь бы не вздумали в критический момент поднять, скомандовать и направить. Что характерно, подкупать пришлось именно тех, кто шёл к своим нынешним должностям по трупам предшественников или зарабатывая свою карьеру, не щадя юных, неопытных солдат, которые ради каравана с наркотиками просто отдавались на истребление врагу.

Компромат имелся на всех… но, увы, сейчас таких казнить – никак не получалось. Приходилось откладывать разборки с этими врагами собственного народа на более благоприятные времена.

Крупные суммы, выделенные таким типам, оказались невероятно действенны. К концу третьего дня, накануне окончания ультиматума, по всем направлениям опасности – силовики перестраховались вдвойне. А там, где собрались нападать сами, рассчитывали все приготовления завершить ночью. Тем более что несколько часов назад их возможности и дальность заброски резко возросли.

Правда, никто из взяточников не слышал, как буйствовал и распинался полковник Клещ на последнем, уже ночном заседании команды. А услышал бы – тотчас попытались бы сбежать во льды Антарктиды. Потому что тот выкрикивал:

– Ну ничего! Пусть только мы с Бонзой разберёмся! Мы всем этим тварям припомним их взяточничество! Всё снято, всё запротоколировано! Будут эти сволочи в тюрьмах гнить до скончания дней своих!

Ему не поддакивал, а скорей возражал генерал Тратов:

– Зря ты так кипятишься, Алексей Васильевич. Ведь нельзя тех гадов в тюрьмы сажать, всех, по крайней мере. Самых опасных и авторитетных взяточников и тех, у кого руки по локоть в крови, придётся устранять втихую. Иначе – никак.

На это его бывший подчинённый и старый товарищ зло рассмеялся:

– Нашёл меня чем пугать, Всеволод Кондратьевич! Надо будет, сам пристреливать буду и собственными руками могилы копать. И в самом деле, подобной нечисти не место на нарах. Там должны тянуть срок наказания те, кто должен исправиться лишением свободы, а не оголтелые, неисправимые сволочи. Тут ты прав.

Все остальные молчанием поддержали командование силовой группы, разве что Дарья Шарыгина, сама павшая от рук бандитов и насильников, вдруг проявила несвойственную ей мягкотелость:

– А есть ли смысл их убивать? Может, лучше пожизненно на какую-нибудь каторгу отправлять?

Фрол Пасечник пояснил своей любимой супруге с тяжёлым вздохом:

– К сожалению, таких моральных уродов не исправишь. А если вдруг потом сбежит с каторги, то таких гадостей может наделать, что лучше не рисковать, а сразу в расход. Ни со мной, ни с тобой, ни с нашими детьми малыми подобные им ублюдки не цацкались. Убивали без угрызений совести и никого не щадили. Так с чего это вдруг ты им снисхождение собралась делать?

Дарья, прежде чем ответить, опалила его взглядом своих чёрных глаз и только потом заговорила:

– Умереть – это слишком просто. А надо, чтобы они мучились. Долго, очень долго мучились.

И это говорила таюрти, давно готовая к уничтожению других людей, дух-убийца, которая скоро собиралась идти в бой. Возможно, что и самый кровавый в её жизни. От осознания её безжалостности у Загралова по спине пробежал неприятный холодок. А в душе вновь всколыхнулись гнетущие терзания:

«Такая уничтожит всех на своём пути, никого не пощадит… Да и остальные подобрались ей под стать… Мстители! Но не слишком ли это кощунственно с моей стороны устраивать подобные бойни? Не слишком ли много я на себя возложил? И с чего это я надумал, что имею право быть судьёй? А то и выполнять функции наказующего демиурга? И почему чуть ли не с первого дня, как только мне в руки попался сигвигатор, вокруг меня постоянно льётся кровь? Умирают люди… рушатся чьи-то судьбы… обрываются чьи-то чаяния…»

Но тут его взгляд упал на Ольгу, которая замерла с закушенной губой, прислушиваясь к чему-то, что жило, росло у неё внутри. И последние сомнения исчезли.

Ради своей любимой, ради будущих детей он ни перед чем не остановится!