Области тьмы

Я сидел на диване, в костюме, и ждал чего-нибудь ещё — дополнительных сведений, видеосъёмки, анализа. Как будто сидеть на диване с пультом управления в безвольно свисающей руке — это дело, но чем ещё я мог заняться? Позвонить Мелиссе и попросить, что такое она имела в виду?

Опасен?

Чем — сильным ударом по голове опасен? Тем, что окажешься в больнице, опасен? Тем, что будешь лежать в коме? Умрёшь?

Конечно, я не собирался звонить ей с такими вопросами, но, тем не менее, они заставляли меня дрожать от страха. Я, правда, её ударил? Произойдёт ли что-нибудь подобное снова? Это «опасен» Мелиссы означает «опасен для других», или всё-таки «опасен для меня»?

Я был совершенно невменяем?

Пиздец, что вообще творится?

Пока день потихоньку превращался в ночь, я внимательно просматривал каждый выпуск новостей, словно чисто усилием воли могу изменить детали происшествия — дело было не в комнате отеля, или Донателла Альварез уже не в коме. Между новостями я смотрел кулинарные шоу, передачи из зала суда, мыльные оперы, рекламу, и осознавал — не в силах этого изменить — что продолжаю накапливать кусочки бессмысленной информации. Положите разделанную курицу на чуть смазанный маслом противень и посыпьте кунжутом. Звоните бесплатно прямо СЕЙЧАС и получите пятнадцатипроцентную скидку на «ГАТбастер 2000» — домашний тренажёр. Несколько раз за день я смотрел на телефон и хотел было позвонить Мелиссе, но каждый раз в дело вступал какой-то механизм подавления в мозгу, и я переключался на другие мысли.

К шести часам история начала обрастать плотью. После приёма в студии мужа в Верхнем Вест-Сайде Донателла Альварез поехала в отель в Манхэттене, «Клифден», где её ударили по голове тупым тяжёлым предметом. Орудие убийства пока не установлено, но главным вопросом остаётся: что вообще делала сеньора Альварез в комнате отеля? Детективы опрашивают гостей, присутствовавших на приёме, и особенно интересуются человеком по имени Томас Коул.

Я уставился на экран, ошеломлённый, сам едва узнав имя. Репортаж шёл дальше, и до меня доходило. Они дают личную информацию жертвы, фотографии и интервью с членами семьи — всё это значит, что вскоре в голове зрителей начнёт формироваться очень человечный образ сорокатрёхлетней сеньоры Альварез. Это была явно женщина редкой физической и духовной красоты. Независимая, благородная, верная, любящая жена, преданная мать девочек-двойняшек, Пиа и Флор. Сообщали, что муж её, Родольфо Альварез, потерял рассудок и ничем не может объяснить произошедшее. Они показывали чёрно-белую фотографию лучезарной школьницы, ученицы в доминиканском монастыре в Риме, примерно 1971 года. Ещё домашние видеосъёмки, тусклые мерцающие картинки молодой Донателлы в летнем платье, гуляющей по саду роз. На других изображениях Донателла сидела на лошади, Донателла приехала на археологические раскопки в Перу, Донателла с Родольфо в Тибете.

На следующем этапе в репортажах появился политический анализ. Это нападение спровоцировано расизмом? Может ли оно быть связано с политическими неудачами современной внешней политики? Один комментатор выразил опасение, что это может быть первое из серии подобных нападений, и прямо обвинил в произошедшем непонятный отказ президента осудить резкие замечания министра обороны Калеба Хейла — или приписываемые ему замечания, потому что он отрицает, что говорил нечто подобное. Другой комментатор пытался донести мысль, что это сопутствующие потери, к которым можно бы уже и привыкнуть.

Весь день, пока я смотрел репортажи, я испытал ошеломительное количество реакций — погоду среди них делали недоверие, ужас, сожаление, злость. Я разрывался между готовностью признать, что таки мог ударить её по голове, и ощущением, что эта мысль абсурдна. Ближе к концу, однако — после того, как я заправился МДТ, единственным ощущением осталась лёгкая скука.

Ближе к вечеру я отключился от всего, и когда слышал очередное упоминание этой истории, мне хотелось сказать лишь хватит уже, как будто они говорят о новом сериале по кабельному каналу, по мотивам какого-нибудь сверхпопулярного фэнтези-халтурщика… «Ужасное Испытание Донателлы Альварез»…

Чуть позже половины девятого я позвонил домой Карлу Ван Луну.

Хотя недоверие, ужас и так далее занимали меня большую часть дня, вдобавок я переживал, что похоронил все возможности работы с Ван Луном, что моя проблема, дисфункция мозга, сумеет помешать моим планам на будущее.

В результате — пока я ждал, что Ван Лун подойдёт к телефону — я весьма нервничал.

— Эдди?

Я прочистил горло.

— Мистер Ван Лун.

— Эдди, я не понимаю. Что случилось?

— Я плохо себя почувствовал, — сказал я, это оправдание всплыло автоматически, — я ничего не мог поделать. Мне пришлось убежать. Извините.

— Ты заболел? Ты чего, в первом классе? Я выглядел идиотом, извиняясь перед Хэнком Этвудом.

— У меня серьёзные проблемы с желудком.

— И ты даже не озаботился позвонить?

— Мне надо было срочно к врачу. Очень надо.

Ван Лун некоторое время молчал.

Потом вздохнул.

— Ладно. Теперь ты как себя чувствуешь?

— Всё хорошо. Я в порядке.