Облава на волка

Шум дождя скрадывал все остальные звуки, поэтому Николай совершенно случайно засек выросший совсем рядом с ним расплывчатый силуэт – темный, еще темнее, чем окружающая тьма.

«Тачка – серая, – мгновенно мелькнуло в голове Николая, – на ее фоне меня должно быть видно…»

Сразу – как только эта мысль погасла в его возбужденном сознании – он откатился в сторону за миллионную долю секунды до того, как молнией сверкнувшая пуля ударилась в передний бампер автомобиля и, взвизгнув, отскочила в сторону и с хлюпаньем зарылась в жидкую грязь.

Небо снова распороло холодным лезвием молнии, но свет ее был тусклый и далекий, так что ничего Щукин разглядеть не успел.

И спустя еще одну миллионную долю секунды глухо грохнул выстрел, и в ответ ему загромыхал далекий гром.

Щукин успел засечь вспышку выстрела и, еще откатываясь от автомобиля, еще в движении, выпустил несколько пуль в том направлении.

Шлепнувшись в грязь и моментально сгруппировавшись, он приподнялся на локтях и, держа перед собой пистолет, замер. Но тот, кто стрелял, очевидно, не в первый раз нажимал на курок – ни звука упавшего тела, ни стона не было слышно; очевидно, стрелявший, выпустив в Щукина пулю, немедленно сменил позицию.

«Неплохо, – качнулось в голове у Щукина, – приятно сознавать, что я имею дело с профессионалами. Но и я не новичок, так что…»

Окончание мысли спугнул грохот еще одного выстрела. Словно вторя ему, глухо пророкотал гром, и Щукин успел подумать, что молнии в этот раз он не увидел.

«Гроза уходит, – догадался он, – скоро все стихнет. Надо скорее выбираться отсюда».

Не медля больше ни секунды, он пополз вперед – туда, где, как он предполагал, мог находиться его невидимый противник.

Грохнуло еще два выстрела. Инстинктивно пригнув голову, Щукин ткнулся носом в грязь.

«Они меня видят, – понял он. – Ну, если не видят, то могут определить местонахождение… Надо сменить тактику».

Очередная пуля разнесла в мельчайшие осколки левую фару «Нивы» – это заставило Щукина соображать быстрее.

Он оглянулся на автомобиль, и вдруг его осенило.

«Они же находятся прямо передо мной – теперь я точно могу это определить, потому что они выдали себя выстрелами, – крутились в его голове лихорадочные мысли, – и если вернуться к машине…»

Додумывать не было времени – снова грохнули два выстрела, и пули взбили два фонтанчика грязи совсем близко к лежащему Николаю. Сквозь зубы выругавшись, он начал отползать к автомобилю. Вслед ему бабахнул еще один выстрел. На этот раз пуля легла так близко, что грязью обрызгало лицо Николая, и он вдруг ясно и точно почувствовал всю смертоносную мощь свинцового тельца.

Противник вел себя осторожно и обстоятельно. Теперь, когда Щукин вывел из строя одного из нападавших, остальные явно решили не лезть на рожон и вести огонь на поражение из какого-то укрытия. Щукина, который не мог отойти далеко от громоздящейся в кромешной темноте «Нивы», можно было разглядеть, если постараться, а сам Щукин, как ни старался, никого впереди себя разглядеть не мог – и в этом было преимущество противника.

Пригнув голову к покрывающему землю слою жидкой грязи, Щукин отползал назад.

«Был бы я один, – ожесточенно работая локтями и коленями, думал Николай, – я бы просто откатился подальше – в лесопосадки, и сидел бы там, посмеиваясь, пока они ищут меня и соображают, куда это я мог деться, подождал бы, пока им надоело… В конце концов они подумали бы, что я сбежал. Тогда они непременно выдали бы себя как-то. Или подошли бы проверить тачку. Вот тут бы я их и перещелкал… Как грецкие орехи… Но из-за этой колоды, которая возле тачки валяется, я не могу далеко отойти… И они, похоже, об этом догадались. Ну, ничего… Сейчас я вам устрою… бенефис Николая Владимировича…»

Щукин продолжал отползать назад – до тех пор, пока ноги его не наткнулись на что-то мягкое.

«Вот она, – прошипел Щукин, – колода…»

Он сгруппировался и одним махом перелетел через неподвижное тело Лили, так и лежащей в холодной грязи и бездумно смотрящей в черное небо.

Затем, держа наготове пистолет, Щукин одной рукой дотянулся через кабину автомобиля и, выждав немного, глубоко вдохнул и крепче сжал рукоять пистолета.

Потом прищурился, глядя в безнадежную темноту, где должны были находиться его противники, уверенные, что он их никак не может увидеть, и врубил передние фары.

Единственная уцелевшая фара мгновенным желтым лучом прорезала черноту и создала ослепительно желтую окружность с рваными краями.

А в самом центре этой окружности, опираясь на мокрый ствол дерева и растерянно щурясь на слепящий свет, стоял человек.

– Попался, сука, – прохрипел Щукин, раз за разом нажимая на курок…

* * *