Облава на волков

— Сначала мы с товарищем Джелебовым побеседуем, а справки потом. Сколько лет мы с ним и словом не перемолвились, совсем друг друга забыли, словно не в одном селе живем.

В самом деле, он впервые за несколько последних лет собрался поговорить с Киро Джелебовым. Он встал, обошел стол и принялся расхаживать взад-вперед по комнате. Двигался он медленно, и его шаги вспарывали тишину со скрипучей размеренностью. Его брат Илко в своих записках обрисовывает его достаточно правдиво и подробно, и я позволю себе повторить из его описания лишь одно место — Стоян Кралев и в данном случае привычно подражал Сталину — такому, какого он видел в кинофильмах. В то время мы не находили в этом ничего смешного, наоборот, мы в какой-то степени завидовали его умению перевоплощаться в столь дорогую нам всем личность. Мы все жили, размышляли и действовали под обаянием этой железной личности, восхищались твердостью и самоотверженностью вождя, а один эпизод из его жизни производил на нас совершенно потрясающее впечатление — когда царская полиция стегала его плетками, он преспокойно читал газету. И в фильмах он был скуп на слова и жесты, единственное, что он себе позволял, была ироническая улыбка «в усы», так что его величие оттенялось необыкновенным хладнокровием, которое он проявлял при всех обстоятельствах. Стоян Кралев, увы, не обладал этой несокрушимой силой духа. В случаях вроде сегодняшнего он начинал говорить спокойно и даже улыбался, но всего через несколько минут превращался в аффектированное и жестикулирующее подобие своего кумира.

— Товарищ Джелебов, — сказал он, шагая взад-вперед и заложив за борт кителя одну руку, а большим пальцем другой поглаживая усы, — и на нашей улице наступил праздник. Наши усилия увенчались успехом. Кооперативное хозяйство создано. Без тебя и еще трех десятков таких, как ты, которые ухватили кость и обгладывают ее, точно собаки, спрятавшись за дом. Но больше личных костей не будет! И черного рынка не будет, и торговлишки частной, и наличных деньжат в кошельке. С этой осени — все до одного в кооперативное хозяйство! Не бывать тому, чтоб одни строили дом, а другие завтра явились бы и стали в нем располагаться. Не бывать тому, чтоб сегодня одни пахали и сеяли, а завтра другие разинули рот на готовый каравай! Частной собственности пришел конец! И терпению нашему — конец! Наш народ говорит: «Скажу дочке, а сноха пусть смекает!» Значит, если сноха умная и честная, ей можно прямо и не говорить, что от нее требуется, она сама сообразит. Но наши «снохи» — глухие и тупые кулацкие прихлебатели. И раз они не понимают намеков, придется бить их по морде!

Его жесты становились все более размашистыми, речь — все более жесткой и гневной. В клуб зашли трое бригадиров, вероятно, за тем распоряжением, которое я для них переписал, и, увидев состояние Стояна Кралева, молча встали рядком у стены. Киро Джелебов выглядел как человек, которому ни с того ни с сего швырнули в лицо ком грязи, такими неожиданными оказались для него слова нашего секретаря. Все хорошо знали его гордый нрав, знали, что даже разговор в повышенном тоне оскорбителен для его достоинства, а тут его сравнили с собакой. Всем стало не по себе, но, может быть, как раз то, что он оскорблял его достоинство, и разжигало еще больше ярость Стояна Кралева.

— Эй, господин хороший, ты что это надумал? Люди кровь проливали, только с твоей головы ни один волос не упал. Все мимо тебя на цыпочках ходили, как же, не то испортим «хорошему хозяину» настроение. А он, хозяин этот, только о своих личных интересах и думает, двух сыновей в университетах содержит, а на будущий год и третьего пошлет. А нам, кооператорам, как прикажешь своих сыновей и дочерей учить?

— Еще год, чтоб хоть старший кончил! — сказал Киро.

— Не то что года, недели тебе не даю! — закричал Стоян Кралев. — Если завтра не подашь заявления в кооператив, никаких справок для сыновей не получишь!

Илко соучастнически подмигнул Киро Джелебову: «Отойдет он, и все будет в порядке, а пока уходи». Киро встал и молча вышел. Стоян Кралев истолковал это как проявление слепой джелебовской гордости, и это окончательно его взбесило. Никто до сих пор не смел с таким очевидным презрением показывать ему спину, и он потерял контроль над собой:

— Пошел-ка ты к такой-то матери! — выругался он вслед Киро и тут же повернулся к брату, тыча в него рукой. — Это из-за тебя такие гнусные типы все еще уклоняются от кооператива, мутят нам воду. Я б его давно на место поставил, а ты — не трогай! Оберегаешь, пылинке не даешь на него сесть. Он, видите ли, хороший хозяин, он, видите ли, честный. Если он честный, что ж он к честным людям не пришел, почему с врагами нашего хозяйства заодно? И ты еще его поддерживаешь…