Облом

Все ж таки, было нужно что-нибудь предпринять. Комитетский писарь надел пальто и фуражку, печально вздыхая, застегнул на животе пуговицы, и выбрался из здания на крыльцо. Ветер, как тут показалось Ивану Афанасьевичу, только усилился за то время, пока он был в кабинете. Подмораживало. Вдоль здания по одну и по другую сторону от крыльца ветром раскачивалась шеренга кустов. То и дело стукались в окна и об стену голые ветки, в ушах свистало, возле крыльца виднелась выкинутая из рытвины на газоне пробуксовавшим там колесом, черная земля, которая начала покрываться инеем и, вероятно, уже стала твердеть. Иван Афанасьевич спустился на тротуар, поднял с асфальта один комок этой земли, раскрошил его в ладони, понюхал: совсем еще не пахло весной. Иван Афанасьевич грустно вздохнул, выпустил из руки землю и побрел, ссутулясь, на квартиру к комитетскому казначею.

Растраивался он не напрасно. Медленно передвигаясь по тротуару, Иван Афанасьевич в смущении думал о том, с какими глазами он заявится к казначею, офицеру в отставке, чтобы доложить ему, что он, писарь, обещал кому-то выдать комитетские деньги, что, получается, он принял как бы такое решение, и выходит, присвоил этим для себя власть, которой его никто не уполномачивал.

Как ни хотелось Артюку идти каяться в сделанном им проступке, однако то, что он услышал от супруги казначея, когда пришел к ним домой, показалось ему еще хуже этого. Комитетский казначей, как выяснилось, уехал гостить к своей дочери и должен был воротиться лишь в понедельник, то есть через три дня. Робкая надежда, которая тлела в груди у Ивана Афанасьевича, что ему удастся переложить с себя на казначея обязанность распоряжаться в этом деле, не сбылась - выпутываться приходилось ему одному.

Артюк сел на скамейку у казначеева дома, отвернулся лицом от ветра, ссутулил спину, поднял воротник у пальто и начал думать, как ему теперь быть? В избе у Ивана Афанасьевича деньги имелись: под шкаф в комнате были просунуты в щель две небольшие пачки, обернутая каждая в носовой платок и перевязанная ниткой. Это были сбережения Ивана Афанасьевича и его жены Евдокии Степановны на случай их похорон. Достать одну из них, с разрешения, конечно, жены, и отдать в долг не составило бы труда, но лишь только в любом другом случае, а не в этом. Если Евдокия узнает, для кого он старается добыть денег, скандала в доме не избежать. Как-то получалось так, что приятелей, у которых бы можно было занять, у него не оказывалось.

-  Да и какие приятели у материально-ответственного лица, у кладовщика могли быть?- подумал Артюк.- С кем мне было дружбу водить, с шоферней, что ли? Да вот, подружись поди с ними: так и норовят через весовую на склад на грузовике проскочить, с которого зерно отсыпали - спорить начинают, что ты их неправильно взвесил, или зубоскалят, разговорами отвлекают. А кому расхлебывать после? Дружки-то вместо тебя в тюрьму ведь не сядут!

Нет, у него не могло быть друзей, нечего теперь об этом и думать. Тут пришла Ивану Афанасьевичу счастливая мысль. Он быстро поднял голову и огляделся по сторонам. Да, да, да! все решалось так просто! Заспешив, Артюк встал со скамейки и устремился в городскую администрацию.

План у Ивана Афанасьевича возник очень надежный. Поскольку все комитетское руководство находилось в отсутствии, Артюк подумал, что это дозволяет ему обратиться непосредственно к высшему, а именно, к городскому начальству и получить от него указания, как ему действовать в этом деле с похоронами, не допускающем отлагательств в решении. Иван Афанасьевич представил себе, как, явившись с докладом к мэру, он обстоятельно ему все расскажет, мэр помолчит одну секунду и в задумчивости проговорит: "Из каких же средств, действительно, выплатить ссуду? Главное, что и деньги, вы сказали, есть в сейфе... а вот был бы еще ключ от этого сейфа..." При этих словах, представил Артюк, он легонько подастся к мэру и, деликатно улыбнувшись от предчувствия того, что мэр, по всей видимости, сейчас подумает, как это приятно беседовать с таким человеком, как Иван Афанасьевич,- подскажет, что и ключ тоже, оказывается, имеется. Он спрятан в помещении Комитета в тайничке на полу под вынимающейся шашкою паркета. После чего, по замыслу Ивана Афанасьевича, мэр немедленно ему выдаст письменное распоряжение за своей подписью - открыть сейф и ссудить на похороны Крокодилова такую-то сумму.

- Комиссию! Пусть назначат комиссию распечатывать сейф, в одиночку не соглашайся!- оживленно подучал сам себя Иван Афанасьевич.

То, как он ловко сумел найти верный выход из этой запутанной ситуации понравилось даже самому Артюку настолько, что он начал чувствовать себя пободрей.