Облом для властного или Я твой Зайчик (СИ)

Вышел из машины, немного проветрить мозги, чтобы вернуть ясность ума при помощи никотина. Закурил и увидел, как в окне на третьем этаже загорелся свет. Быть может это ее окно. Ставит букет в вазу, любуется и думает о нем.

Сигарета кончилась. Мозги ни фига не проветрились. Но надо ехать домой. У него завтра день начнется с рассветом на стройплощадке.

Вася сел в машину и поехал по кругу, чтобы не крутиться на узкой дороге в три приема, но уперся в тупик. Коммунальные службы открыли ремонтный сезон и раскопали трубы с отоплением прямо посреди дороги.

Луганский чертыхнулся, развернулся и поехал обратно, зачем-то мазнув взглядом по тому самому окну.

Лучше бы не смотрел, ей богу!

Из окна прямо на тротуар вылетел пышный букет белых лилий, описал дугу и почти красиво приземлился на асфальт.

Вася сначала подумал, что у него внезапно случился обман зрения. Но нет — букет лежал на земле одинокий, никому не нужный, выброшенный из окна жестокой женской рукой. Или не женской…

Ах, значит так!

Злой как тысяча чертей Вася вышел из машины, подобрал несчастный букет и запихнул его в урну рядом с лавочкой.

Больше он вообще ей цветы дарить не будет! Вот!

Любой нормальный мужик после такой выходки плюнул бы на строптивую бабу и пошел окучивать другой огород. И Вася всегда считал себя нормальный мужиком, но…переклинило его на этой ведьме ушастой.

Приехал домой, лег спать, а сон не идет.

Десяток версий из-за чего Алена так жестоко обошлась с его подарком крутилось в голове. На одиннадцатой переутомленный мозг не выдержал и все же отключился.

И остаток ночи снилась Васе золотоволосая Зайка в сексуальном кружевном белье. Она кокетливо кусала кончик своего белого ушка и била его по голове помятым букетом лилий.

Утро встретило Василия Михайловича дикой головной болью, словно он всю ночь пил водку запивая пивом. Наверное, если бы на самом деле пил так обидно не было.

Морщась от боли, Вася кое-как соскреб себя с постели и поплелся собираться на работу.

Где это видано, чтобы глава района трудился по воскресеньям. А все она виновата! Жалобщица!

Теперь Васе хоть умри, но нужно проконтролировать своего зама. Авторитет это вам не шуточки. Нужно соответствовать. Именно поэтому Луганский в свой, между прочим, законный выходной влез в строгий костюм и поехал инспектировать работы на объекте, который готовили под новую школу творчества.

На объекте его встретили едва говорящие на русском ленивые таджики, свалка строительного мусора и отсутствие вменяемого прораба.

Олежек как всегда в своем репертуаре. Все делает как из-под палки. Вроде сделал, но лучше бы не делал вовсе.

Дикое раздражение, которое копилось еще со вчерашнего вечера, перевалило за отметку «критический максимум» и Вася закипел не хуже старого чайника со свистком.

Резким движением руки разблокировал телефон и набрал своего зама, который мирно спал в кроватке, досматривал сон, не подозревая, какой «чудный» день у него наклевывается.

Орать матом Вася умел, любил и делал это почти профессионально, то есть слова достигали цели, били в самое сердце, отчего эта самая цель по обыкновению дергалась, бледнела и хваталась за сердце. Благо, что глотка луженая — не перекричишь.

Олежек примчался через рекордные десять минут, кривя не отошедшую от сна морду.

В итоге таджики выгнаны, мусор вывезен в пять приемов на личном «Мерседесе» заместителя, который получив дополнительный профилактический пинок, засуетился как пчелка.

— И чтоб через два дня все готово было! — выдохнув остатки злости, напутствовал Царь, устало забираясь в свою машину.

Глянул на часы. Время перевалило за обед.

Проинспектировал называется.

Желудок голодно заурчал, напомнив, что неплохо было бы что-нибудь поесть для разнообразия.

Вася с тоской стал вспоминать содержимое своего холодильника, как в кармане пиджака завибрировал телефон.

— Привет дружище. Чего делаешь? — раздался в трубке до неприличия счастливый голос Сан Саныча.

— Дожевываю остатки своего терпения.

— Что? Совсем пожрать дома нечего? — заржал завхоз, — Ай да к нам! Галка мясца замариновала, теща детей забрала. Приезжай моей виноградненькой тяпнем по пятьдесят.

Если честно, то Вася хотел не пятьдесят, а все двести пятьдесят, а может даже и триста. Но сообщать об этом не стал. Просто поинтересовался чего нужно докупить к столу.

И вот часа через полтора наевшийся, но не успокоившийся Луганский чисто по-мужски жаловался старому другу на жизнь:

— Вот, скажи Сань, что этой белобрысой не так. Другая бы на ее месте радовалась, а эта нос воротит.

— Эк, тебя зацепило брат, — понимающе усмехнулся Саныч, — Даже не знаю, что и посоветовать. Это ты у нас по части дам всегда угодником был. Теряешь квалификацию.

Вася неопределенно пожал плечами.

— Она цветы мои из окна выкинула. Представляешь? Какая нормальная баба так сделает?

— Да… дела. Слушай, а давай я про нее поспрашиваю. В садике говоришь работает?

Луганский кивнул.

— У меня там одноклассница работает. Быстро разузнаем про зазнобу твою. А то может она с мужем живет, а тебя за нос водит.

Жена друга, краем уха слушавшая их разговор, решила внести свою лепту: