Обломки мифа, или «Мёртвые сраму не имут»

Злые языки утверждали, что такой крепкий младенец, вряд ли мог родиться от князя Игоря – уж очень стар, в сорок пять лет уж внуков должен нянчить, но люди Ольги сомневающимся влили в глотки расплавленный свинец и слухи прекратились. Все были искренне уверены, что Святослав это сын Игоря и Ольги.

Поход Игоря на Царьград не то что бы был не удачным, он был разгромным. Ушли три тысячи воинов, а вернулось только триста. Разгром русов греками или ромеями(5.«Римляне» – так по-гречески сами себя называли жители Византийской империи: греки, армяне, капподакийцв, евреи и др.) был полный – пошли за шерстью, вернулись стриженными.

Византийский флот рассёк флотилию Игоря надвое и стал поливать её «жидким» или «греческим» огнём. Русы об этом огне, только слышали, а на себе испытали его действия впервые. Паника была страшная! Спасения не было нигде – смесь горела и на воде. Воины прыгали в море, предпочитая утонуть, чем заживо сгореть. За всей этой суетой, Игорь не заметил, что стало со второй половиной его войска, и решил, что их тоже пожги ромеи. В Киев он вернулся на восьми лодках-однодеревках или моноксилах, как их называли греки.

Узнав об этом, в Киеве поднялся ропот. Викинги говорили, что от конунга отвернулась удача, а это было серьёзное обвинение. Радость рождения наследника померкла. Игоря обвиняли в трусости. Хельга, а славяне выговаривали Ольга, потребовала от мужа развод и город Вышгород в кормление, город ничем не уступающий Киеву и княжеское слово, что Святослав унаследует Игорю. Игорь сначала было заартачился, но потом представил, как хмурят брови братья Ольги, князья кривичей и согласился. И все знатные люди Киева с этим были согласны, ссорится с кривичами, самым крупным племенем восточных славян никто не захотел, дань Киеву платят и ладно. Платят, правда, не регулярно, а только тогда, когда надо от кого-то отбиться и киевлян приглашали поучаствовать. И, всё равно, это было выгодно.

Русский конунг Киева горевал о расставании с женой не долго, очень быстро женился на девице, которая родила ему второго сына.

Со вторым сыном повезло не очень, мальчик родился довольно таки хилым. Что он точно от Игоря никто не сомневался. Назвали его по-скандинавски – Гутлейф, что значить «Наследник бога». Русский и скандинавские языки были похожи. Славянского имени со схожим значением не нашлось и мальчика стали называть то Улефом, то Глебом, как кому нравилось.

Узнав о втором сыне Игоря Ольга тигрицей металась в своём тереме в Вышгороде. Но сделать ничего было нельзя. Или почти нельзя. Вторая жена Игоря скоропостижно скончалась. Глеба убить не удалось. Вскоре бывшие супруги помирились, но Вышгород Ольга оставила за собой, на всякий случай – мало ли что. Сироту Гутлейфа княгиня приютила у себя, пусть мальчик растёт под присмотром, так надёжней.

В год рождения второго сына, осенью, Игорь узнал, что угры ходили к Царьграду и довольно таки успешно. И он решил на следующий год ещё раз испытать судьбу.

Весной следующего года моноксилы русов, варягов, полян, кривичей, ильменских словен вынырнули из устья Днепра и устремились к устью Дуная, где их уже ждали греки на огненосных кораблях. Игорь вспомнил, как он сидел в деревянной лодке, вокруг горело море, а не далеко стояли такие же корабли, извергая пламя из бронзовых труб (греки их называли сифоны) и воевать ему как-то сразу расхотелось.

Греки встретили скифов – так они называли северных варваров – и их вождя более чем радушно: сразу же предложили золото, ткани и вина в обмен на заключение договора. Бояре и дружина сказали: «Что ж не воевали, а добычу получили. Можно и договор заключить».

Начались нудные переговоры, а за стенками шатра, угадывалось по звукам лагеря, что дружина уже распечатала кувшины с вином. Игорю хотелось, что бы эти переговоры быстрее кончились, и он бы ушёл в Киев, а иначе он за свою пьяную дружину не ручается, с каждым часом она становится всё более и более не управляема. Наконец договор был подписан, и весёлая дружина погребла к Днепру. Огненосные корабли греков сопровождали их вплоть до устья, периодически передавая на чёлны руссов кувшины с вином.