Обломки цивилизации. Разрушенные

– Ну… – я задумалась, пожевывая нижнюю губу. – Я могу и прогулять иногда. Бывало, что и папа меня забирал помогать на свалках вместо уроков. Я часто с ним по понедельникам и пятницам езжу. Иногда на весь день, иногда только после обеда.

– Слушай, Тирша, а твой папа мог бы меня взять с вами? Я знаю пару отличных свалок, но они далеко и пешком я не дойду. Да и одному опасно. Пистолет и собака – слабый аргумент, когда встречаешь пару-тройку взрослых мужиков, вооруженных до зубов.

– Я спрошу у него. Думаю, он не будет против.

Ровен встал с бревна и протянул мне заряженную винтовку.

– Ладно, а теперь давай попробуем стрелять лежа.

– Лежа? – я удивилась. – Я думала, что лучше всего стрелять стоя.

– Если ты ведешь открытый бой с противником, то да, смысла ложиться нет. Но если ты в засаде, неважно на охоте или прячешься от людей, то лучше лежа. В такой позиции меньше всего тратится сил. Тебе легче стрелять будет. Попробуй.

– Как именно нужно лечь? – я себя немного глупо чувствовала, но мне действительно было непонятно, как ложиться.

– Конечно же, на живот, – Ровен улыбнулся. – И с упором на локти. Оружие не должно касаться земли, ты его держишь только в руках. Можно чуть набок лечь, так будет удобнее. Просто попробуй. Ты сама почувствуешь, какая поза для тебя лучше.

Я легла на землю, благо, было сухо, не испачкаюсь. Только хвоя и мелкие веточки чуть покалывали через одежду. Устроившись поудобнее, я прицелилась. В этот раз в качестве мишеней были другие жестянки – они крепились на нитках к горизонтальной планке. Выстрел засчитывался, если банка качнется. Так было намного проще стрелять. В каждую из банок я попала с первого выстрела. Мне понравилось.

– Отлично! – Ровен ободряюще улыбнулся.

– Кажется, я скоро стану снайпером, – я хихикнула.

Ровен протянул мне руку, помогая встать. Ладонь у него была теплая и мягкая, но держал он крепко. В его руках чувствовалась сила, больше подходящая взрослому мужчине, чем подростку. И хоть мы уже касались друг друга, меня все равно бросило в жар от его прикосновения. Злясь на себя за эти чувства, я поспешила встать и направилась к рюкзаку. Надеюсь, Ровен не заметил, как мои щеки окрасил гадкий румянец. Я точно знала, что покраснела. Я всегда краснею, когда смущаюсь.

Наклонившись над рюкзаком, я потерла лицо ладонями, пытаясь согнать предательскую краску со щек, и только потом достала пакетик с бутербродами и термос с кофе.

– Может, перекусим?

– Неплохая идея, – Ровен взял из моих рук бутерброд и присел рядом на бревне.

Мы ели молча. Похоже, у каждого были свои мысли в голове. Ровен прервал наше неловкое молчание только, когда я протянула ему стаканчик с кофе.

– Люблю Сентинель за этот тихий лес и размеренную жизнь. Мой родной город Спрингвилл пусть и более развит, но здесь намного уютнее. Сентинель – спокойный город, с редкими происшествиями. Что определенно не может не радовать.

– Я в Спрингвилле бываю только на рынке по пятницам, когда папа туда ездит продавать свои находки. И то не каждый раз с ним езжу. Даже толком не знаю, каков сам город.

– Там больше товаров, магазинов, баров и всяких развлечений, но и больше опасности. В частности, из-за рынка. Там же всякий сброд ошивается постоянно. И сразу за городом расположен штаб карателей и тюрьма. У нас же только отделение полиции для мелких нарушителей. Сложно жить в городе, где постоянно шныряют каратели. Такое давление ощущается, словами не передать. Кажется, будто ты постоянно под колпаком у них находишься. Я очень рад, что переехал к деду. Я и раньше любил гостить у него, когда была жива бабушка. Даже просил папу переехать, но ему нравился Спрингвилл. Он же его и погубил.

– А почему я никогда тебя не видела здесь прежде? Бабушку твою я знала. Мама часто с ней в магазине общалась. Она была ее ученицей когда-то.

– Просто я не ходил с бабушкой в магазин. Пока бабушка делала покупки, у нас были мужские разговоры: я, дед и папа с дядей. Мы все вместе ходили в лес стрелять или взрослые просто рассказывали интересные истории, из тех, что не для женских ушей – обо всяких драках, стычках и прочих неприятностях. Бабушка не любила такое слушать: слишком переживала, охала да ахала, повторяя дурацкую фразу «а вот если бы!». Поэтому мы при ней не рассказывали ничего жуткого. Я даже рад, что она умерла раньше отца с дядей. Она прожила счастливую жизнь, по сути, и даже не застала никакой беды. Бабушка Сира не справилась бы со смертью сыновей.

– А дед Сан?

– Его это тоже подкосило, но он держится. Я стал его отдушиной, смыслом жизни. Мы и раньше с ним хорошо ладили, а сейчас он мне стал ближе всех на свете. Даже с отцом мы не были такими друзьями.

– Везет тебе, что с дедом ты можешь жить, как хочется, – я вздохнула. – А меня родители слишком опекают. Мне бы хотелось быть более самостоятельной, делать то, что я считаю нужным. Я люблю своих родителей, но не хочу быть милой домашней девочкой, которая при виде грозного мужчины с оружием падает в обморок или прячется за спину отца или парня.