Обман

– Не знаю… где-то два-три раза в месяц. Может, и чаще, я же у нее не каждый день бывал. Нет, точней не скажу.

– У нее был распорядок на этот счет?

– Просто иногда у нее выпадал ничем не занятый день. Или один из тех деньков, когда она не в настроении. Я скажу ей что-нибудь, вообще ничего плохого не имея в виду, – а она встает, топает в спальню и закрывается там с бутылкой «Серого гуся». Иногда с джином. Можно сразу ехать домой, говорить с ней уже без толку.

– Уходила в глухое молчание? – спросил я.

– Глухое? Да скорее… – У Фиделлы вдруг вырвался визгливый, какой-то девчачий смешок, и он хлопнул себя по губам, чтобы замолчать.

– Что тут смешного, Сэл? – мрачно поинтересовался Майло.

– Ничего смешного, одна дурь, ребята. В смысле, я это про себя. Чуть не ляпнул, что Элиза молчала, как мертвая.

Ни я, ни Майло не сказали ни слова.

Фиделла схватил стакан и одним глотком прикончил текилу.

– Вам точно ничего не налить?

– Спасибо, мы в порядке.

– А вот я, черт возьми, нет. – Он вскочил и налил себе еще текилы. – Наверное, я еще до конца не поверил. Когда моя мать умерла, было то же самое. Все ждал, что услышу ее голос, неделю за неделей… Этой ночью мне приснилась Элиза, как она входит ко мне в комнату. Будто со льдом это была дурацкая шутка… Где здесь вообще смысл – лед в ванне?

– Мы пытаемся это выяснить, Сэл.

– А по-моему, нет никакого смысла! Элиза даже в водку никогда лед не бросала. Слушайте, только не считайте ее алкоголичкой. Сколько раз бывало: мы идем куда-нибудь в ресторан, Элиза выпьет бокал коктейля, «Стингер» или «Манхэттен», что там все пьют, – и ни капли больше. Я хочу сказать – она могла остановиться в любой момент.

– То есть, если она и пила водку бутылками, то в подходящее время и в подходящем месте?

– Место всегда было одно – дома.

– А время?

– Долго ли продержишься в учителях, если приходить на уроки поддатой?

– Что она преподавала?

– Английский. Она была в резерве в этой своей школе: если кто-то из постоянных учителей заболеет, сразу звонят ей. Ну, как будто врача на дом вызывают.

– А где-нибудь еще, кроме Виндзорской академии, она подрабатывала?

– С тех пор, как мы познакомились, – нет. Элиза шутила, что Академия сделала ей предложение, от которого она не могла отказаться.

– Что за предложение?

– Тридцать штук в год только за то, что она выходит на замену при первой необходимости, плюс тридцатку за каждый час сверх десяти часов в неделю. Неплохие бабки. Плюс еще репетиторство по вечерам – восемьдесят или девяносто в неделю, а то и больше, если ей удавалось разнюхать, что у родителей денег куры не клюют.

– И часто она репетиторствовала?

– Честно сказать, не знаю точно. Но работы у нее хватало. Сплошь и рядом звоню ей вечерком, чтобы сходить куда-нибудь, а слышу автоответчик. Все это давление было ей только на пользу.

– Что за давление?

– Давление на учеников, я имею в виду. Элиза ведь не только тупиц натаскивала, были и нормальные ребята, от которых родители требовали высоких оценок. К примеру, знает парень на твердую пятерку, а родители не успокаиваются, пока не будет пятерки с плюсом.

– Речь об учениках Виндзорской академии?

– Ну да, – ответил Фиделла. – Элиза вела индивидуальную подготовку для SAT. И для этого, другого экзамена, как его?

– ACT, – подсказал я.

– Точно! Она говорила, что экзамены эти дурацкие и бессмысленные, но благослови Господь того, кто их придумал. Богатенькие родители так переживают за своих чад, что можно лупить с них бабки за сущую ерунду.

– Какая у нее была квалификация?

– В смысле?

– Что она закончила, чтобы готовить учеников к SAT?

– Университет.

– Какой?

– Не знаю, где-то на Восточном побережье. – Фиделла развел руками. – Элиза терпеть не могла рассказывать о себе. Вот я – хотите что-то обо мне знать, просто берете и спрашиваете. А Элиза – наоборот. «Сэл, я не хочу про это разговаривать». Сто раз от нее слышал. «Не хочу, и все». Ладно, я привык, она так-то хорошая была девчонка, симпатичная и веселая…

– А когда она была не в настроении и прикладывалась к бутылке, ничего такого не случалось? – спросил Майло.

– В смысле?

– Она не делалась агрессивной?

– Кто, Элиза?.. Да вы шутите! Она такая лапочка была. Просто уходила к себе в спальню, я ведь говорил уже.

– А вы шли домой?

– Ну.

– Когда она выпивала, у вас не было ссор или споров?

– А как можно спорить с тем, кто с тобой вообще не хочет разговаривать?

– Действительно, Сэл, в таком споре радости мало.

– Ну да, я и не пробовал.

– Не знаете, что случилось с компьютером Элизы?

– В смысле?

– Компьютер отсутствует.

– Да ну?

– Вы не заметили?

– Я Элизу искал, а не компьютер.

– Что у нее была за система?

– Можно подумать, я в них разбираюсь!..

– Хотя бы – настольный или ноутбук?

– Ноутбук. «Делл», кажется.

– И когда вы его видели в последний раз?

Фиделла наморщил лоб.

– Да кто ж знает!.. Вы хотите сказать, его забрал убийца? А что, может быть… особенно если это кто-то из ублюдков, которых она натаскивала.

– Почему?

– Ну, может, Элиза разнюхала что-то про богатенькую семью, какие-нибудь грязные делишки… И записала на компьютер. Может такое быть, а?