Обман

При этой мысли от страха сжалось горло. Тем не менее, мне удалось прошептать ответ.

— Я постараюсь.

Нокс закрыл ящик, и я преувеличенно выдохнула.

— Мне очень жаль. Твои планы были лучше, чем это.

— Не извиняйся. Мои планы могут подождать, — он нежно повел меня обратно в спальню. — Ты знаешь, где Джейн сейчас?

Я кивнула и глубоко вздохнула.

— Да, она в моем… в доме моих родителей. — Объяснение оставило кислый привкус на языке.

— Тебе неприятно говорить «родители», не так ли? — спросил Нокс.

Я кивнула снова.

— Ты сказала, что любишь ее так, как должна была любить… свою мать?

Я опустила веки.

— На самом деле я люблю свою мать. Но я причинила ей боль, — я покачала головой. — Я никогда не хотела причинять ей боль, но, тем не менее, она пострадала из-за меня. Я думаю, что в глубине души понимала это. Вот почему было легче…

— Уйти? — спросил Нокс.

— Да. Но она продолжает умолять меня вернуться. Я не могу, не могу этого вынести. При виде его мне становится физически плохо.

— Его? Твоего отчима?

— Да, — быстро ответила я. — Я не знаю, что хочу сказать. Наверное, я тоже люблю свою мать. Я держусь подальше, потому что, когда я рядом с мамой, я говорю вещи, которые его расстраивают. И за эти годы она заплатила за мои ошибки больше, чем я. — Мой голос упал до шепота. — И я дорого заплатила.

Плечи Нокса напряглись, он повел меня к кровати. Хотя мы оба были полностью одеты, он притянул меня ближе и обнял за плечи, и мы сели у изголовья кровати.

— Ты можешь сказать мне, что сделал этот ублюдок?

Восхитительный ужин из лазаньи и хлеба, который мы недавно съели, перевернулся у меня в животе. Может, это вино развязало мне язык. Тем не менее, моя грудь болела так, будто ее вскрыли, и грудная клетка была физически сломана. В этой боли было что-то мучительное, но в то же время освобождающее. Я хранила так много воспоминаний, упаковывала и хоронила их. Этот слом освободил их. В нескольких словах они больше не будут тенями, а светом в нашей темной комнате.

Я глубоко вздохнула и закрыла глаза. Рука Нокса защищала меня и придавала мне сил, и я начала объяснять.

— Моя мать всегда терпела больше его гнева. Теперь, когда я стала старше и проницательнее, я задаюсь вопросом, просила ли она об этом, сделала ли это намеренно, чтобы пощадить меня. Все эти годы я думала, что ей все равно, думала, что она не видит. Она проводила дни в своей комнате, жалуясь на мигрень. Но теперь, когда я слушаю ее отчаянное желание увидеть меня, поговорить со мной и послушать Джейн, я думаю, может, было что-то еще, что маленькая девочка или подросток не видели, не могли понять.

— Твой отчим причинил боль твоей матери?

Я кивнула.

— Один раз? Дважды?

— Всегда. Насилие — психическое, эмоциональное, физическое. Как хочешь назови.

— Алекс, — сказал Нокс, и использование моего настоящего имени указывало на то, насколько серьезно он относился к этому разговору. — А как насчет тебя? Он издевался над тобой?

— Психологически. На словах. Я никогда не была достаточно хороша, ни в чем. Всегда позорила их. Никогда не был той Монтегю, которой должна была быть.

— Что он…?

Я облизала губы, чтобы продолжить.

— Я никогда об этом не говорила. Даже Джейн, но она знала. Она всегда знала. Она всегда находила меня и делала все, что в ее силах, чтобы помочь. — Я вздохнула. — Она часто говорила мне, что однажды я смогу уехать из поместья Монтегю и найду жизнь, которая сделает меня счастливой.

Я положила руки на грудь Нокса, маленькие белые пуговицы тянулись от его расстегнутого воротника до брюк. Тепло струилось сквозь тонкую ткань, пока его сердце билось ровно под моим прикосновением.

— Думаю, — заявила я с новой решимостью, — что нашла.

— Нашла?

— Нашла. Я знаю, что у тебя тоже есть секреты. Я знаю, что у тебя есть тени, но в твоих тенях мои кажутся менее угрожающими. Впервые я чувствую себя вольной говорить о вещах, которые я всегда держала в секрете. Я не хочу говорить тебе ничего из этого, чтобы ты исправил ошибку или что заставило бы тебя поделиться своими тенями. Я хочу сказать тебе, чтобы ты знал, что я тебе доверяю.

Я оглянулась на шкаф и закрытый ящик с секс-игрушками.

— Не только тело и безопасность, но и секреты и любовь. Я никогда раньше не испытывала ничего подобного, разве что к Джейн.

Глаза Нокса прищурились, он, казалось, обдумывал мое сравнение.

— Не сексуально… не так, как к тебе. Но сегодня, слушая голос Джейн, думаю, что всегда любила и была любима ею, больше, чем кем-либо в поместье Монтегю, я доверяла ей. — Я сглотнула, подавляя эмоции. — Ты и она. Вы единственные люди, которым, как мне кажется, я полностью доверяю. — Я пожала плечами. — С Челси была близка, но я никогда не рассказывала ей, что случилось. И моя мать, возможно, я должна ей больше, чем дала.

— Он прикасался к тебе? — напряжение на лице Нокса казалось почти болезненным.

— Не в сексуальном плане.

Рука, обнимавшая меня, ослабла.

Я продолжила.

— Он был поклонником телесных наказаний.

Нокс выпрямился, прислонившись спиной к спинке кровати. Когда я обернулась, то увидела, что его глаза закрыты.