Обман

Он расцепляет пальцы, и я вижу, что у него очень ухоженные ногти. В принципе это примечательно лишь потому, что в этом Ричард не похож на всех других пациентов. Даже женщины, которые тратят на «фантазийный» маникюр последние деньги, позволяют ногтям отрастать до такой степени, что они начинают загибаться, и из-под ярко-зеленого, с блестками лака месячной давности выглядывают четверть дюйма собственного, ненакрашенного ногтя.

Он все еще молчит, и я не могу понять, по какой причине: то ли я его напугала, то ли он готовится броситься на меня и содрать с меня лицо. Что на меня нашло? Откуда я взяла эту храбрость и нахальство? Не представляю.

– Давайте начнем с чего-нибудь полегче. – Я надеваю очки и беру ручку. – Имя?

Мне хочется, чтобы он сам назвал свою фамилию. Боюсь, что он оскорбится, если я произнесу ее неправильно. Макхью. Не знаю, звучит ли там буква «Х», или нет, или существует еще какое-нибудь нетрадиционное произношение.

– Ричард Макью. – Так, больше похоже на «Макью». О’кей, разобрались хотя бы с этим. – Мне звать вас «доктор» или как?

– Можете называть меня доктор Джеймс, но я предпочитаю просто Сэм.

– А почему вам больше нравится Сэм?

– Ну, если честно, Ричард, просто потому, что «Сэм» легче выкрикнуть, когда кто-то зовет меня издалека. А почему вы используете полное имя? У Ричарда есть столько чудесных уменьшительных. – Не слишком ли я надоедлива? Или дерзка? Или беспечна? Из меня будто выкачали всю энергию. Нет сил собраться и вести себя как профессионал – или хотя бы притвориться им. В голове у меня какая-то каша, и мне кажется, что на этом сеансе я невольно предаю свое истинное «я», но и не могу надеть соответствующую маску.

– Мне нравится Ричард. Никто и никогда не зовет меня Дик[3].

– О’кей, сэр.

– Нет, я не просил называть меня «сэр». Я сказал – Ричард.

– О’кей, Ричард. – Никогда не встречалась с подобной реакцией. Кому не по вкусу, когда к нему обращаются «сэр»? – Продолжаем. Дата рождения?

– Четырнадцатое июля тысяча девятьсот шестидесятого. Это был четверг.

– Серьезно? – Мне становится интересно. – А откуда вы знаете?

– Мать мне сказала. Что это был худший день в ее жизни, и поэтому она теперь ненавидит четверги.

Поверить не могу, что мы куда-то двигаемся. Сейчас нужно действовать очень осторожно, чтобы черепаха снова не спряталась в свой панцирь.

– Я люблю четверги. – «Это очень доброжелательный ответ, пожалуйста, только не захлопывайся. Пожалуйста, откройся мне». – И где вы родились, Ричард?

– В Куинсе.

– Ага, значит, здесь, в Нью-Йорке. Братья? Сестры?

– Нет. – Мы вернулись к односложным ответам.

– История семьи…

– Нет.

– Это не вопрос. Просто мы подошли к секции, касающейся истории вашей семьи, вашего происхо…

– Нет. Я не буду отвечать на вопросы о своей семье, – снова обрывает он.

– Хорошо, я прекрасно понимаю, что вам некомфортно отвечать, но, видите ли, это необходимо для вашего лечения, и…

– Нет. Я сказал – нет. И больше я ничего не буду говорить. – Все кончено. Черепаха забралась обратно в панцирь.

– Понятно. Вы не хотите сейчас этим заниматься. Мы можем вернуться к этому в другой…

Он перебивает меня до того, как я успеваю закончить предложение.

– У нас все? Хочу уйти. – Еще толком не договорив, он уже встает, открывает дверь и исчезает в коридоре.

Я остаюсь на месте и оцепенело пялюсь на книжные полки, а не на стол, потому что Ричард сбежал так стремительно, что по пути задел мое кресло и развернул его в другую сторону. Что это было? Что случилось? Что я такого сказала? Как потеряла его?

2 ноября, 22:53

Мы с Лукасом собираемся встретиться и пропустить по бокальчику. Вместе мы не живем, но проводим друг у друга столько времени, что я иногда надеваю его одежду, вместо того чтобы постирать собственную. Быть с Лукасом – это все равно что быть с двумя разными людьми, и с одним из них я не могу появляться на публике. Подсохшие ранки у меня на голове чешутся и слегка побаливают, но я все равно иду к нему. И все еще терплю такое обращение.

В девяноста процентах случаев мы ходим в один и тот же бар и видимся там с одними и теми же людьми. Некоторые из них – приятели; другие – просто завсегдатаи заведения, которые постепенно превратились в почти приятелей. Иногда в бар заходит Дэвид, тот парень с моей работы. Но сегодня мы с Лукасом намереваемся отправиться в другое место – он сказал, что устал и у него нет сил на вечеринку.

«Другим местом» оказывается «Флатирон лаунж» на Девятнадцатой улице. Коктейли там действительно интересные и дорогие, а еще там темно, и неудобные сиденья, а официантки такие сексуальные, что я чувствую неуверенность в себе. Но Лукас невероятно хорош в мерцании свечей, и я стараюсь успокоить себя и не думать о том, что он привел меня сюда, чтобы сообщить о нашем разрыве.

– Ты сегодня прекрасно выглядишь, милая. – Голос Лукаса звучит так, что я представляю себе рев дизельного двигателя, покрытого слоем растаявшего сливочного масла. Да, у меня богатое воображение.