Обман

Я складываю плед так, как любит Лукас, засовываю его под мышку, беру сигареты и бокал в одну руку, а поводок Маверика в другую. Сердце бьется не в груди, а где-то в горле. Я отодвигаю стулья, ставлю их так, как они стояли, и собираюсь с духом, чтобы спуститься вниз и встретиться с Лукасом лицом к лицу. У него был идеальный план – мы пьем его идеальное вино, любуемся его идеальным закатом, а его идеальная собака спокойно сидит на его идеальном пледе, – а я все испортила. Не нужно было мне закуривать сигарету. Не нужно было проливать вино.

Я нажимаю кнопку лифта, и мой желудок скручивается в узел. Вхожу в кабину – она вся отделана зеркалами – и вижу страх на своем лице. Маверик присел мне на ногу; пока мы спускаемся, он не сводит с меня глаз. Адреналин стучит у меня в висках, пока мы идем по коридору к квартире Лукаса. И тут, перед дверью, я вижу, что на полу валяется моя сумка. Все ее содержимое рассыпано по ковру. Это более чем очевидное предложение выметаться. Я нагибаюсь, запихиваю свои вещи обратно, пристегиваю поводок Маверика к дверной ручке и осторожно ставлю на пол бокал. На секунду мне становится страшно, что Маверик захочет полакать вино и перевернет бокал, поэтому я залпом допиваю марго и возвращаю его обратно. И вкус у вина, надо сказать, совершенно обычный.

В сумке я замечаю пачку клейких листочков, с приставшими к липкой полоске ворсинками и табачными крошками. Нахожу в боковом кармане ручку с логотипом «Туфлоса» и пишу на верхнем листочке: «Сожалею, что испортила тебе вечер». Он грязноватый и закурчавился по краям. Потом отдираю записку и прилепляю ее к двери. Я глажу Маверика, целую его мордочку и чувствую, что на глаза набегают первые слезинки. Такое унижение все же лучше, утешаю я себя. Если бы Лукас оставил дверь открытой или пригласил меня войти, мне бы потребовалась потом пара недель, чтобы прийти в себя.

8 ноября, 11:03

Сегодня вторник, 11 часов, и Ричард должен прийти, чтобы просидеть час в моем кабинете. До сих пор на сеансах он не говорит практически ни слова и, только когда я прошу его сосредоточиться и поработать с опросниками, иногда выдавливает из себя что-то односложное или сердито отказывается отвечать. Я все еще побаиваюсь его, но уже меньше. Я пытаюсь показать Рэйчел, что могу справиться с Ричардом, что я – единственный психолог, способный пробиться сквозь стену, которую он построил, и в конце концов помочь ему, дать то, за чем он пришел. Мне нужно чувствовать ее постоянное одобрение, «получать пятерки». Это поддерживает меня на плаву.

Несмотря на то что я не хочу, чтобы день пропал зря, мои мысли этим утром где-то далеко. Я то и дело проигрываю в голове все, что случилось вчера вечером и как все могло сложиться иначе. И подумываю о том, чтобы на сегодня оставить попытки раскачать Ричарда ради еще пары ответов на вопросы. Пока что я достигла не большего прогресса, чем все мои предшественники, но сейчас просто не в силах биться над решением этой задачи.

Я едва замечаю, как Ричард входит в кабинет и садится вместе со своей неизменной стопкой газет. На сей раз он снимает кепку и, как обычно, осторожно кладет ее на газеты. Иногда он надевает твидовую кепку, иногда – обычную серую. Кажется, он тоже немного ко мне привык и в моем присутствии чувствует себя чуть свободнее. У нас уже было несколько индивидуальных и несколько групповых сеансов. Порой он даже говорит мне «доброе утро». Но сегодня я вряд ли услышала бы его, если бы он поздоровался.

Через некоторое время он первый нарушает молчание:

– Вы сегодня другая.

– Нет, сегодня я абсолютно та же. Обычная Сэм, скучная, как дождь. – Я даже не поднимаю головы.

– А почему же вы тогда постоянно читаете одну и ту же страницу? Вы не переворачиваете ее уже двадцать минут.

– Я пытаюсь сконцентрироваться.

– На чем?

Это невероятно, он все замечает. Предполагается, что это Ричард здесь сумасшедший, а я как раз умею справляться с разбредающимися мыслями и фокусироваться на деле.

– Если вы не собираетесь заполнять анкеты или обсуждать цели лечения, то, пожалуйста, читайте свои газеты и дайте мне мирно и спокойно заняться своей работой, – тихо, мягко и побежденно говорю я.

– Я еще ни разу не видел вас мирной и спокойной.

«Да кто ты такой, мой психотерапевт? Ты никогда не увидишь меня спокойной, Ричард, так что лучше не смотри».

Мы продолжаем игнорировать друг друга. Я сижу и молча думаю, что же делаю со своей жизнью. Ричард вертится и ерзает в кресле, ему неудобно. Он вытягивает перед собой свою скрюченную левую руку, как будто хочет как следует ее распрямить, и шумно пыхтит. Это меня отвлекает.

– Вас что-то беспокоит, Ричард?

– Да. Что происходит с тем парнем из группы? Ну, на сеансе, который вы недавно проводили?

– Не уверена, что нечто происходит с Девоном. А почему вы спрашиваете?

– На сеансах он все время выворачивается, как акробат. Я отвлекаюсь. И он всегда в куртке, хотя там так жарко, что можно закипеть. И оставляет везде конфетти – куда бы он ни пошел. Мне рядом с ним с ним неудобно. Как мое состояние может улучшиться в такой обстановке?