Обман Розы (СИ)

- Лучше всего тебе спуститься черным ходом, - сказал он деловито и забрал у нее ключ, оглянувшись. – Иди дальше по коридору, спустись на первый этаж, потом поверни налево. Выйдешь во внутренний двор, через садовую калитку пройди через сад и жди меня на той стороне улицы. Поняла?

- Да, - прошептала она.

- Не бойся, не теряй головы… не убегай, - Этьен поцеловал ее в щеку.

– А вы? – она посмотрела на него с таким доверием,что впору было схватить ее на руки и зацеловать до полусмерти.

- Я все устрою, - он подтолкнул ее, чтобы быстрее уходила, а сам подошел к двери мастерской, не представляя, что сейчас там увидит.

Когда легкий перестук каблуков затих в конце коридора, Этьен отпер замок и вошел.

Первое, что он увидел – картина, где во всей красе была изображена Розалин, раздвинувшая ноги. Все это он наблюдал столько раз, что не мог ошибиться. Значит, еще и Боннар.

Ну это, хотя бы, понятно – Боннар известный женолюб. Говорили, что любовниц он меняет так же часто, как кисти.

И все же, мастерски нарисовано.

Этьен смотрел на полотно и понимал, почему от Розалин невозможно было отказаться. Как можно отказаться от сучки, которая готова лечь под тебя всеми возможными способами? И меньшая доступность лишала разума, а тут красота откровенно предлагала себя, возбуждая – не любовь! – похоть, играя на самых низменных человеческих инстинктах. Зачем тонкие душевные вибрации, когда есть плоть – вот она, бери ее, жри, зачерпывай обеими руками. Утоляй скотский голод.

Только тот, кто привыкает жрать по-скотски, перестает чувствовать тонкость вкуса.

Этьен смотрел на картину, не в силах оторвать от нее взгляда, и впервые женская плоть вызвала у него не вожделение, а омерзение. Ему вспомнилась короткая рубашка, приоткрывающая прелести той, что заменила Розалин. Там всё было – тайна. А здесь…

Нет, он не хотел жрать. Он был сыт жратвой по горло.

И все же - мастерская работа.

И очень похоже.

Пока он смотрел на картину, под столом раздались кряхтенье и стоны, и Боннар, до этого неподвижно валявшийся на полу, зашевелился.

Этьен усмехнулся, переводя взгляд на него. Надо утешить обманщицу, что никакого убийства не было. Хотя… этого мерзавца достало бы пришибить. Но сейчас Этьен испытал несказанное облегчение, что художник жив.

Хватаясь за стол, Боннар поднялся на ноги, вытирая рукавом кровь с разбитого лица, помотал головой и заметил Этьена.

Глаза – сначала пустые, затуманенные, понемногу прояснились, и Боннар хохотнул:

- А, это ты! Видал, как твоя шлюха меня отходила?

- У нее твердая рука, - согласился Этьен, шагнув вперед. – А теперь я еще добавлю.

Он ударил художника в челюсть, отправив его обратно под стол.

Этьен подождал, не пожелает ли Боннар ему ответить, но художник с трудом поднялся и сел в кресло, щупая челюсть.

- Ну и семейка, - хмыкнул он.

- Что есть – то есть, - Этьен прошел к стенному шкафчику. – Выпивка найдется?

- Там бутылка бренди, - сказал Боннар. – Бокалы на верхней полке.

Этьен налил себе и ему, пригубил бренди – очень недурное, надо сказать - передал бокал художнику и встал напротив картины, рассматривая и потягивая крепкий напиток, пахнущий кедром и виноградом.

- Что, хороша? – с вызовом спросил Боннар, осушив бокал почти до дна. – Твоя жена! Она позировала мне… - он скривился, прикоснувшись к ссадине на лбу. – Зачем было портить? Отличная картина!

- Отличная картина, - подтвердил Этьен. – Могу подсказать, кому сможешь продать ее по сходной цене.

Боннар допил бренди, поморщился, и только тогда посмотрел на Этьена внимательно:

- Тебе плевать, что ты рогоносец? Что я спал с твоей женой?

- Плевать, - сказал Этьен, забирая бутылку и подливая Боннару еще. – Но больше не трогай ее, если сама не захочет. Иначе будешь иметь дело со мной. И я уже тебя не пожалею. Всплывешь где-нибудь в Ньере.

Боннар сделал большой глоток, крякнул, и помолчал с полминуты, что-то уясняя для себя.

- И тебе все равно, что я спал с ней? – спросил он, недоверчиво покачав головой, и тут же охнул, потирая затылок.

- Да мне все равно, что полгорода с ней спали, - Этьен тоже допил бренди и поставил бокал на стол. – Но с кем ей спать – решает только она. Понял?

Художник начал хохотать, и смеялся, пока слезы не потекли из глаз. Он вытер их тыльной стороной ладони, потом поднялся из кресла, налив еще бренди, выпил, и хлопнул Этьена по плечу.

- Я не стану подавать в суд на Розалин, - сказал Боннар уже совсем другим тоном – как будто обсуждал выгодную сделку. – Черт! В голове все звенит… Где-то тут были галеты… - он пошарил в ящике стола и обнаружил пару закаменевших от давности галет. Предложив одну из них Этьену, вторую он макнул в бокал, а потом сунул в рот, захрустев. - В конце концов, - сказал он с набитым ртом, - ты прав. В любви все решает женщина. В этот раз она не захотела меня, кто знает – может, захочет потом. Она ведь та еще чертовка…

- Та еще чертовка, - согласился Этьен.

Они налили еще, чокнулись и выпили.

- Это она порезала картину? – Этьен указал бокалом на холст.

- Такую работу испортила, - прищелкнул языком Боннар. – Придется все переписывать. Жаль, работал по вдохновению!