Обманчивая тишина

А Людмила? А что Людмила? — перебил я сам себя. Дочь царского адмирала. Правда, адмирал умер еще до революции. Был он, видать, человек честный, прямой и бескомпромиссный, не стесняясь, резал в глаза правду-матку и ходил потому у паркетных адмиралов из Морского министерства в «бунтовщиках».

Все это так, и не почувствовал я в Людмиле внутренней червоточинки, ржавчинки, что ли. Работает в музее, учится заочно в пединституте. Но, с другой стороны… Ведь я вижу ее впервые… И к тому же, Каротин, друг любезный, если начистоту, можешь ли ты тут быть совершенно беспристрастен, а? Может быть, в такой ситуации твой долг — предполагать худшее? Худшее, говоришь? А в чекистских ли это обычаях — предполагать худшее?

Словом, все еще неясно и перепутано, обо всем надо думать и думать, надо взвешивать, рассуждать, размышлять. Стать своим в этой компании. Собирать факты. Сопоставлять их. И снова — думать…

Открывал дверь я тихонько, чтоб не разбудить Кирилла.

Но осторожничал зря. В комнате горел свет. И прежде всего я увидел Славина. Без рубашки, в майке, он сидел в кирилловском хлипком кресле, а Кирилл, в одних трусах и босиком, спокойно и деловито перевязывал бинтом его левую руку.

— Вот и Алексей Алексеич! — с несколько наигранной веселостью сказал Славин. — А то я уж беспокоился.

— Что с тобой?

— Пролил кровь левой руки за правое дело, — патетически отвечал Славин, с преувеличенным интересом следя за тем, как слои широкого бинта пеленают его предплечье.

— А если серьезно? Доложи подробности.

— Что ж подробности. Главное — могло быть хуже. — Славин очень старался не выходить из обыденного тона. — Ушел я вместе с Верманами. Проводили мы их с Раей. Получил приглашение как-нибудь заглянуть. Потом проводил Раю. Иду обратно по Крестьянской. Темно. И вдруг прямо спиной чувствую: сзади кто-то есть. Оборачиваюсь. И этот кто-то с ходу кидается на меня. С ножом. Как я отскочил, сам не знаю. Но он по руке все-таки задел. А я его ногой в зад. Он мордой в стенку. Нож выронил. Сам упал. Тут я вижу: еще двое маячат. Я за пистолет. Их сразу словно смыло. А тот, первый, снова вскочил, нож нашаривает. Я ему: ложись, стреляю. Он глянул, видит — не шучу. Лег.

— Где он?

— Я его на Католическую свел. — Славин встал и полюбовался своей рукой. — Там разбирается дежурный. Я не стал дожидаться. — Славин наконец посмотрел на меня. — Вам не кажется, Алексей Алексеич…

— Кажется. — Я сел на кровать. — Кирилл, дай закурить.

Кирилл неодобрительно посмотрел на меня и протянул пачку папирос.

— Я тоже об этом подумал. Вроде: не ходи, куда не надо, не води, кого не надо.

— Н-да… Ладно, утром узнаем. Вроде солидный аргумент против Георгия Карловича и всей его компании…

47. Гора Арарат

Как ни странно, я уснул сразу и так крепко, что утром настойчивый звон будильника проникал в сознание медленно, натужно, прорываясь сквозь плотные слои сновидений. Наконец я очнулся. Будильник продолжал трезвонить. И тут, словно от детонации, резко задребезжал телефон.

— Долго спишь, дорогой, — дружески проворчал в трубку баритон Захаряна. — Поздно ложишься, да? Заходи, пожалуйста. Дело есть. Даже не одно дело — два сразу.

— У меня тоже есть к тебе дело.

…Начальник горотдела сидел в своем кабинете в форме — в белой гимнастерке и летних бриджах.

— Прямо с поезда, — объяснил он. — В Одессе был. Может, дорогой, хочешь со своего дела начинать?

— Давай начну.

Я посвятил Захаряна в обстоятельства нашего вчерашнего визита к мадам Курнатовой-Боржик, который закончился нападением на Славина. Захарян поморщился.

— Скажи, пожалуйста, какая неприятность. А мне еще ничего, понимаешь, не доложили. Безобразие! — Он позвонил, спросил вошедшего дежурного: — Почему не докладываете, что ночью товарищ Славин доставил террориста? Что значит «не успели»? Обязаны в первую секунду доложить! Нет меня — под землей найти! Предупреждаю! Кто занимается этим террористом? Свидерский? Давайте сюда Свидерского.

Дежурный выскочил за дверь, как ошпаренный.

— Наверное, и правда, вы со Славиным в осиное гнездо угодили. — Захарян задумчиво побарабанил длинными тонкими пальцами по столу.

— Разрешите, товарищ начальник?

В дверях стоял кряжистый, невысокий Денис Свидерский.

— Садись, — приказал Захарян. — Докладывай. Кто такой этот террорист? Что говорит?

— Очень волнуется, товарищ начальник. Фамилию свою назвал — Михаил Алексеенко. Адрес указал. Сообщников пока не выдает. Говорит, просто попугать ножиком хотел. Мол, по пьяной лавочке.

Мы с Захаряном переглянулись.

— Прием старый, как гора Арарат, — засмеялся Захарян. — Называется «запасная легенда». Попался — будет теперь себя блатным изображать. Как, Каротин, может, посмотрим на него, а?

— Что ж, давай посмотрим. Только я в соседнюю комнату выйду. Из-за двери погляжу.

Спустя десять минут в сопровождении Дениса и двух конвойных в кабинет вошел вертлявый малый в вышитой украинской рубашке со шнурочком у ворота, со щегольской челочкой, закрывающей лоб до самых бровей, и остановился посреди комнаты, переминаясь с ноги на ногу.