Обмани меня красиво

Полина слышала, как он ходит по их спальне и сильно гремит там чем-то. В пустом доме все звуки намного громче и ощутимее. Грохот, издаваемый ее Женькой, показался ей оглушительным.

«Вещи собирает! — вдруг подумалось Полине, и тут же внутри у нее все болезненно и тонко заныло. — Сейчас выйдет с чемоданами и уйдет! И все… дура! Он же переживает за меня! Он просто боится нашей с Иркой самодеятельности! Он измучился оттого, что измучилась я. Это мне просто кажется, что все идет как прежде. Я же уже другая! Я не могу быть той, какой была раньше, после этих гадких звонков. И он все это сразу почувствовал и объяснил наверняка это как-то по-своему. Потому и нервничает, и кричит…»

Дверь их спальни с сильным стуком закрылась, и Женька, она это сразу почувствовала, остановился у входа в кухню. Полина боялась оборачиваться. Не оборачиваться тоже было нельзя, и она, встав, пошла к нему.

Чемоданов, слава богу, у него в руках не было. Но экипировка не предвещала ничего хорошего: деловой костюм, свежая рубашка, галстук. И это в воскресенье-то…

— Дела? — кротко спросила Полина, останавливаясь в метре от него и пытаясь улыбаться.

— Нет. Сегодня же воскресенье, сама знаешь. — Он хмуро взирал на нее из-под сведенных домиком бровей. — Сиди дома и жди моего возвращения! И не вздумай навострить лыжи куда-нибудь!

— Слушаюсь! — Она шутливо козырнула, продолжая нервно улыбаться, хотя ей очень хотелось зареветь в полный голос и начать лупить его прямо по лицу, и смять, и скомкать весь его светский лоск, и рассказать ему обо всем, обо всем: и о звонках этих дурацких, и о том, как муторно у нее на душе, и о тревоге за всех за них. Но Полина ничего такого не сделала, добавив после продолжительной паузы: — Слушаюсь, сэр!

— Ладно тебе. — Женька сделал шаг, сгреб в горсть пижамную куртку на ее груди и с силой притянул жену к себе. — Ладно, Полинка, прости меня! Я грубиян, я знаю. И нет мне прощения, но все равно прости. Лады? Прощаешь? Ответь.

Она не смогла ему ничего ответить. Обхватила его крепкую шею обеими руками. Вжалась в него всем телом, плакала и согласно кивала головой.

— Ладно, не реви. — Он шлепнул ее по попке, громко чмокнул в ухо, зная, что она сейчас непременно взвизгнет от неожиданности, была у него такая фишка; и отодвинулся с деланым неудовольствием, забубнив: — Ну, вот! Весь костюм обсопливила! Как я теперь явлюсь к сестренке твоей ненормальной? Она же ни за что не согласится переехать к нам пожить, если мой костюм будет не в порядке…

Тут Полина вторично взвизгнула и, запрыгнув на него, намертво сцепила свои ноги на его пояснице. И начала говорить, говорить без остановки. Гладила его по волосам, плакала и несла всякий сладкий вздор о том, какой он у нее хороший, и милый, и умный, и вообще — самый лучший на земле. И она теперь никогда не будет его огорчать и делать что-то такое, что бы ему не понравилось. И она, конечно же, будет сидеть, как собака на привязи, дома, и не сдвинется с места до тех пор, пока он не вернется, ведя за шиворот ее непокорную сестру…

— Ну, будет, будет… — Женька снял ее с себя, вторично хозяйским жестом пошлепал и подтолкнул к душевой кабине со словами: — Ты уж, мать, приведи себя в порядок, а то совсем на брюкву похожа стала. Портрет лица подправь. Да и причесаться бы не мешало. Ирке без тебя расстройств хватает, еще на тебя кваситься начнет.

Полина вторично ему козырнула и, как только Женька на своей машине выкатил за ворота, помчалась в душ.

Быстро! Все нужно сделать очень быстро! Вымыть волосы, предварительно намазав лицо освежающей маской и подержав ее пять минут. Да, точно, пять минут. Если больше, то лицо начнет неприятно стягивать. Так, что потом… Потом вымыть волосы, гель с тела смыть и скорее влезть в подогретый на полотенцесушителе халат.

Полина только-только протянула руку за халатом, когда дверной звонок залился нетерпеливой трелью. Так, все ясно. Ее супруг забыл барсетку, что случалось неоднократно. А там документы и ключи от дома. Вот голова!..

Быстро промокнув волосы полотенцем и обмотав его вокруг себя, Полина помчалась в холл. Сырые ступни скользили по ламинату, и она пару раз едва не грохнулась, но обращать внимания на такую мелочь не было времени. Женька звонил в дверь без остановки.

— Что ты опять забыл? — скороговоркой выпалила Полина, распахивая дверь, тут же осеклась и, отступая на шаг, почти беззвучно выдохнула: — Ты?!

— Я… Можно войти? — Не дождавшись разрешения, Степан перешагнул через порог, прикрыл за собой дверь и минуты три крутил головой, потрясенно разглядывая все вокруг. — Круто!

— Что? — Полина сжалась под его взглядом: теперь он неотрывно смотрел на нее, охватывая как-то разом ее всю, от голых ног до влажных спутанных прядей волос.

— Круто, говорю, живете.

— Как можем. — Полина растерялась и рассердилась одновременно. — Ты зачем пришел? Ты не должен был здесь появляться, ты это понимаешь?!

— Так мужа твоего нет дома, я же проследил. — Степан опустился на корточки и какое-то время смотрел на нее снизу вверх, потом вдруг попросил: — Полина, ты бы оделась. Простудишься.