Обмани меня нежно

Помог ему отец Виолетты. Устроил начальником службы безопасности в солидную питерскую фирму. И, оказалось, Валерий нашел свое место в жизни. Его устраивало все: работа, с которой он великолепно справлялся, зарплата, пусть не космическая, но вполне достойная, даже город, в который он переехал, потому что здесь жила его любимая девушка. Инцидент в отеле для Виолетты обошелся без последствий. Но испугалась она здорово и сильно после этого изменилась.

Маме довольно-таки легко удалось склонить ее к браку с Громовым. Виолетта в силу своей инертности не понимала, как ей следует поступить, какие действия предпринять, чтобы выйти из того состояния, в котором она находилась. Зато ее мать это прекрасно поняла. В конце осени Валерий повел Виолетту в питерский загс.

В скобках заметим, что мать оказалась права. Замужество – это то, в чем ее девочка нашла свое призвание. Виолетта очень скоро родила первого ребенка, и тут оказалось, что она сумасшедшая мать. В прошлое ушли накладные ногти, наращенные ресницы и выбеленные волосы. Туда же ушли туфли на непомерной шпильке, легинсы и мини-юбки. Виолетта, обладающая отменным аппетитом, растолстела еще в период первой беременности и не собиралась сбавлять обороты. Она рожала детей с такой скоростью, что Громов не успевал опомниться.

Его мать была счастлива, отец счастлив: по зеленому газону на их даче, визжа, носились дети. Клубника не успевала созревать, в то время как раньше ягоды доставались воронам. В конце концов детей стало так много, что бабушкам с дедушками приходилось их делить. Одни дети носились по московским газонам, другие топтали питерские, одни ели московскую клубнику, в то время как другие вдохновенно опустошали грядки под Питером. Виолетта толстела, а Валерий худел, тем не менее он был счастлив. Георгий Голицын исчез из его жизни, как дурной сон. Да и не в Голицыне было дело, как оказалось.

Стресс у Виолетты прошел, когда она родила шестого ребенка. Девочку. Было утро. Роды прошли легко, и Виолетта решила слегка перекусить. Она взяла с принесенного нянечкой подноса аппетитный бутерброд, поднесла его ко рту, и вдруг ее рука замерла. Она что-то вспомнила, положила бутерброд обратно и взяла лежащее на тумбочке зеркальце.

То, что она там увидела, ее потрясло. «Где я? Что со мной?» Она с недоумением перевела взгляд в окно. Было утро, и сияло солнце. В палату вошел улыбающийся Валя.

– Девочка, – безразлично сказала она.

– Девочка! – с восторгом повторил он. – Вета, я тебя люблю!

«А я?» – она с недоумением посмотрела на Валю. Он был таким же открытием, как и ее отражение в зеркале. Она вдруг вспомнила, как держала в руке пистолет. И в голове мелькнула запоздалая мысль: «А если бы я все-таки попала?»

И представив себе, что было бы, попади она в Жору или в его невесту, Виолетта разрыдалась.

Больше она детей не рожала.

* * *

Питер, примерно в то же время

– Уважаемая Ефросинья Ниловна, – сказал Гера торжественно и положил ладонь на сухую руку-веточку. – Как обстоят дела с вашими кошками?

– Ах, Георгий Викторович, все так печально.

На ее тонких, в ниточку, губах была все та же морковного цвета помада. Он невольно улыбнулся:

– В чем же печаль?

– Увы! Соседи опять меня атакуют! Приюту не быть.

– А хотите, я помогу вам деньгами?

– Ах, Георгий Викторович! – всплеснула она руками. – Это же бешеные деньги! И такие хлопоты!

– Я берусь решить вашу проблему, если вы поделитесь своим секретом, – его голос стал таинственным.

– Секретом? Каким секретом? – насторожилась она.

– Вы мне расскажете о том, как в хранилище во время проверки оказались подлинники, и какую роль сыграла в этом моя маменька. То есть сначала вы расскажете, каким образом они оттуда исчезли. Подлинники Федора Васильева. Что подвигло вас вернуть их, я догадываюсь. Проверка в музее. Но вот с момента изъятия, пожалуйста, поподробнее.

– Георгий Викторович!

– Только не надо врать. Я ведь и у матери могу спросить. Я женился, она сейчас счастлива, следовательно, уязвима. Она расскажет мне все.

– Да я и сама вам расскажу, – вздохнула Ефросинья Ниловна. – Но как вы догадались?

– Я же эксперт по Васильеву, – соврал он. – Я с самого начала знал, что это копии. Но предпочел никому не говорить.

– Вы очень благородный человек, Георгий Викторович, – она слегка смутилась. – Ах, это давняя история. Помните начало девяностых?

– Смутно. Я тогда был студентом.

– Мы с вашей мамой, да и другие музейные работники впали в отчаяние. В фундаменте появилась огромная трещина, с потолка текло. Вы ведь, голубчик, знаете, как для картин губительна вода. Даже сам воздух, насыщенный влагой, – катастрофа! Красочный слой начинает отслаиваться и постепенно осыпается. Шедевр живописи безвозвратно гибнет. Надо его спасать. А финансирования не было совсем. Зарплату, и ту надолго задерживали. Мы решили спасти исторические ценности своими силами. Ваша мама без ума от картин Федора Васильева.

– Видимо, это у нас наследственное. Скажите лучше, кто написал гениальные копии?