Обманщики. Пустой сосуд (СИ)

— Железный меч.

— Дороговато для наемника — иметь такую игрушку.

Цзюрен покачал головой.

— Это не игрушка, мастер Ильян. Это… нечто совсем иное. Железо прочнее бронзы. Это оружие… грубое, простое, но кое в чем оно стократ лучше моего меча. Джуё… возможно, нашел где-то источник железа.

— Угодил под звездопад? — хмыкнул Ильян.

Цзюрен покачал головой.

— Или отыскал его на земле. Ладно, не это сейчас важно, — Цзюрен отложил меч. — Куда нам теперь двигаться? Мы слишком отклонились от первоначального пути, а если вернемся к столбам, потеряем много времени.

Ильян задумчиво провел пальцами по завиткам на ковре, служащем скатертью, отслеживая все их замысловатые извивы. Замер.

— Убери-ка все со стола, мастер Дзянсин. И достань карту.

Глава 9 В которой обманывают и обманываются

Время текло как-то странно, сонно и медленно, и только по меняющемуся освещению можно было догадаться, что приближается вечер. Шен все эти непомерно растянутые часы потратил, пытаясь освободить руку, но кандалы, сменившие кожаные ремни, сделаны были из незнакомого ему необычайно прочного металла. Все попытки были тщетны и измотали его чрезвычайно. Шен наконец сел, прикрыл глаза и на долю секунды позволил отчаянью взять верх. Если ему не удастся вырваться, единственные близкие люди погибнут. И даже не узнают. Где он, что с ним и как он ради них старался. И в загробном мире они не свидятся, потому что для непочтительных сыновей уготован Лабиринт Пустоты. И потому что Шен Шен в загробную жизнь не верил. Если в богатой семье рождаются те, кто прошлую жизнь прожил праведно, отчего же богачи сплошь и рядом такие мерзавцы?

Уже почти стемнело, когда в зале снова появилась девушка. Ловко, точно столичная акробатка-канатаходка — Сяо Сю обзавидовалась бы, — она несла на голове большую плоскую корзину. В руках еще одну, поменьше, и лампу. Поставив все это на пол, девушка вышла и вернулась с третьей корзиной и небольшой жаровней. Шен наблюдал за ней со все возрастающим удивлением. Девушка достала одеяло, лепешки, поставила все это перед Шеном, а сама села на некотором отдалении и принялась плести замысловатый амулет из цветных ниток. Рукава она закатала, чтобы не мешались, и видны стали ее изящные белые руки и браслет на запястье. К простому ремешку подвешены были бубенцы, монеты и небольшой ключ. От кандалов. Если бы только добраться до него…

Обычно у Шена не возникало с девицами проблем, он мог уболтать любую. В Пионовом квартале его, случалось, привечали бесплатно. Но как быть, если девушка ни слова не понимает? Хоть павой ее назови, хоть тухлой рыбой — все едино.

Чтобы хоть как-то привлечь внимание девушки, Шен начал петь. Голос у него был красивый, хорошо поставленный, и в юности даже удавалось пением неплохо заработать. Лет в восемнадцать-двадцать, правда, Шен это делать перестал: поющего на улице мужчину принимали за проститутку. Но песни не позабыл, и героические, и любовные.

Сперва Кала-ана делала вид, что не замечает его, но видно было — слушает. Потом она и вовсе перестала таиться и подсела ближе. Увы, песни вскоре закончились. Шен продолжил говорить, пока девушка его слушает, глядя с любопытством своими необыкновенными глазами. Ее, кажется, заворожил сам тембр голоса. Руки все плели амулеты, а глаза не отрывались от шенова лица.

Истории тоже закончились, и теперь он просто говорил обо всем, что в голове накопилось. Кала-ана ведь все равно не понимает, а надо высказать однажды то, что тянет к земле камнем. О жизни в столице, где нищета и роскошь шагают рука об руку. О Джуё, чья власть и деньги все опутали, точно липкая паутина. О матери. О Сяо Сю. О Магнолии, которую убили у него на глазах. Он не любил Магнолию, нет, то была дурная, жадная женщина. Но он любовался ею. Отец и братья нашли свой конец под мечами солдат. Ничего дурного не совершили, просто попали в неурочный час под руку. А еще…

Шен вздрогнул от прикосновения к лицу прохладной нежной руки. Кала-ана сидела совсем рядом и пальцами вытирала его слезы. Он видел, что кожа у нее не белая, как у каррасских красавиц, а смуглая, золотистая, согретая солнцем. А глаза — цвета темного янтаря. Обоняние дразнил горячий аромат специй и пряностей.

Продолжая вытирать его слезы, за которые было ужасно стыдно, Кала-ана сказала что-то мягко и улыбнулась. И Шен задумался, от природы ли у нее такие розовые губы или девушка наносит, как столичные красавицы, помаду, горькую на вкус. Был отличный способ это проверить.