Обмануть смерть

Не все погибли. Таковых было не больше десятка. Часть с неприятными ранами отправили лечиться в здешний гарнизон. Неизвестно еще, кому повезло больше. Уцелевшим и рано или поздно вынужденным отправиться в дальнейший путь или пострадавшим. С другой стороны, впереди новые впечатления и даже повышения по службе — в связи с уменьшением количества народа. Все приятнее, чем рыб кормить. Тот, с гастритом, уже не станет жаловаться на пищу. Его путь закончился на палубе галеры, упал с распоротым животом.

В целом добрая половина экипажа отправилась на встречу с Последним Судьей. Правда, и абордажников повалили за сотню, но кому от этого легче? Натуральная бойня, и вполне реально, а не для приукрашивания, ходили в крови после абордажа. Потом трое суток телепали до порта с недостаточным количеством гребцов, текущим трюмом, под вопли умирающих и оперируемых. Маг только своего старшего и пользовал, а всем остальным помогал лекарь. Многих реально вытащил с того света, и дело свое хорошо знал.

Не было в нем расчетливости торгаша, присущей Талмату, богомольности ханжеской или исступленного фанатизма Пулада. Он не страдал алчностью и шел на зов моментально, независимо от происхождения раненого и больного. Без разницы лекарю, аристократ или прикованный раб страдает от боли. Нет в нем корысти. Кроме того, отсутствовала трусость, иной раз прячущаяся за красивыми словами. Мог отразить удар, смазать по морде и, не дрогнув, помочь уйти в мир иной безнадежному. Приличный человек, достойный уважения, хотя и не из своих.

— Тора не было ни среди убитых, ни среди раненых, — сказал Крей с успокаивающей ноткой в голосе.

Прежде чем отправить на встречу к рыбам, покойников обирали до нитки, а на прощанье вскрывали живот, чтобы не всплыл. Не то чтобы много добра нашли на налетчиках, но у кое-кого украшения в ушах и на шее, да и оружие неплохое попадалось. У своих тоже кое-что присутствовало. Но это другое дело. Не трофеи — честный дележ. Были бы родичи, ушло бы к ним. Только почти все в их отряде молодые. Не успели обзавестись женой и детьми. Значит, справедливо разобрать имущество товарищам.

— Мало ли вывалилось за борт!

— Этого уже не проверишь.

— Ты не понимаешь, — ответил с тоской Феликс, — я остался один из отделения и взвода. Последний.

— Такая наша судьба, — твердо заявил старший товарищ. — Для того в Легионе и служим, чтобы жизнь отдавать.

— Не могу сказать уверенно, присаживаясь рядом, сообщил лекарь, — лица не рассмотрел. Форму не спутаешь. По крайней мере, одного из ваших пираты уволокли с собой.

— Почему сразу не сказал? — насторожился сержант.

После случившегося лекарь не превратился внезапно в легионера. Но имине стали и фемы, рубившиеся рядом. Тем не менее, уже не замолкали при его виде и спокойно обсуждали внутренние дела. Человек не просто полезный, еще и сам готов помочь при случае. Да и сказки рассказывать мастер.

— Некогда было. Потом забыл. Моя вина. Главное, кто-то в плен попал, а не утонул, вывалившись за борт.

— И что хорошего? — угрюмо покосился Крей.

— Ну, такому человеку рабство обычно не грозит. Надпись на теле «Мое отечество — Легион», и как минимум три даты: поступление, выпуск и первое сражение, — он выразительно посмотрел на Феликса.

Никто не заставлял баловаться татуировками, но практически все их имели. С первого взгляда после прибытия в полк видно, с кем имеют дело. Участие в боевых действиях, назначения, полк, награды, должность и звание. Мундир содрать еще можно, кожу не так просто. Да и покойника опознавать проще. У иных после схватки лица нет. Или головы.

— Такое не срежешь и не спрячешь. Рано или поздно слух пойдет, пусть хоть язык вырвут.

— И зачем он тогда нужен? Выкупа особого не возьмешь. Не фем.

— Во-первых, легионеры могут и скинуться ради своего, если весточку получат. Во-вторых, любой, хорошо зарекомендовавший себя, может стать среди разбойного люда своим.

— Вот уж радость-то! — саркастически протянул Крей.

А ведь лекарь знает про предсказание, с холодком в груди осознал Феликс. Ничего удивительно, раз ученица в курсе. Поделилась. Не хочет прямо говорить, но для меня достаточно ясно. Не сгинул Тор. По словам Навсара, получит он славу, но не такую. И неважно, плохую или хорошую.

Если я верю (а почему должен отрицать очевидное?), значит жив. Только если исходить из намека, неизвестно, не лучше ли было бы закончить путь в пучине. В атаманы попасть и людей на море или где-то там еще под нож пускать — занятие отнюдь не из тех, о каких мечталось. Не зря бедняга дергался. Выбор впереди нелегкий.

— Никто не волен от всесильной госпожи, доли своей, уйти, — пробурчал сержант. — Ибо убежать от нее никому еще не было дано. Что на роду написано, то и будет.

— Не так нас учат жрецы! — неожиданно взвился Крей. — Телом ты может и не волен, но душу сломить невозможно.

— Кто изменит ради страха, долго не поживет. Из-за алчности вечно станет мучиться душа. Даже голод не оправдание. Есть честь и присяга!

Да, этот не простит, — подумал Феликс. А я? Доведись столкнуться в бою, рука дрогнет? А у него? Лучше никогда не проверять.