Обмануть судьбу

А маленькая девчонка, очень, видно, смелая, подскочила к собаке и крикнула ей в самое ухо:

— Гав-гав!

Оперативник растерялся: сражаться с бандитами — одно дело, а с младенцами — совсем другое.

Сергея притиснули к стенду с косметикой. Он сжался, с ужасом ожидая, что животное учует его запах.

Овчарка и правда сделала рывок в его сторону. Но это движение так напугало всех окружающих, что люди дружно шарахнулись от животного, и… стеклянный стенд рухнул. С десяток фигурных флаконов разбилось.

По магазину пополз одуряющий аромат «Тройного» одеколона, смешанного с «Шанелью» и «Красной Москвой».

Овчарка завертела головой. Такой пытки ее тонкий нюх вынести не мог.

Гигант умолял уже, а не командовал:

— Искать! Искать!

Собака послушалась, но искать решила подальше от ударной волны ароматов.

Перед Сергеем мелькнул ее хвост.

Животное было умным и хорошо выдрессированным. Оно метнулось к прилавку с игрушками, где Грачев находился минуту назад.

Маска, которую беглец примерял, еще лежала на прилавке. Овчарка схватила клыкастую личину своими — отнюдь не резиновыми — клыками и принялась яростно ее трепать.

Гигант что-то спрашивал у продавщицы, та что-то отвечала, улыбаясь ему еще завлекательнее, чем его товарищу.

Сергей присел на корточки. В донышках разбившихся флаконов еще плескались остатки пахучей парфюмерии. И Сергей, стараясь не порезаться, схватил склянку и сжал ее в ладони. Потом провел ладонью по брюкам, пуховику и даже ботинкам. Ни одна собака теперь не опознает его по запаху.

За поваленным стендом была дверь в подсобку. Туда он и нырнул.

— Посторонним вход запрещен! — преградила ему путь кладовщица.

— Скорее! — Сергей махнул рукой в сторону торгового зала. — Там стенд рухнул, столько товару побилось!

Женщина ахнула и понеслась подсчитывать убытки.

Сергей выскользнул через служебный вход и оказался во дворе.

— Стой!

— Держи!

— Куда он!

— Вроде сюда!

— Дом окружайте, двор!

— Тут много выходов, черт!

— Неужели проворонили, мать твою!

Крики преследователей и собачий лай то отдалялись, то приближались.

Сергей петлял по двору, как уходящий от погони заяц. То прижимался к толстому стволу старой липы, то приседал за изогнутой спинкой скамейки…

Хорошо, что была поздняя осень и темнело рано. При свете дня его попытка спастись была бы обречена на неудачу.

А так — еще поглядим, кто кого.

— Вон он, левее бери!

— Охренел? Это не он.

— Обходим…

— Стой, стрелять буду!

Коробка двора эхом отражает голоса, и порой непонятно, с какой стороны они доносятся.

Но вот — другие звуки, уже знакомые, тоже повторенные и умноженные стенами домов. Будто камнепад в горах.

Стреляют. Двор безлюден, и РУОП решил стрелять. Но, похоже, палят наугад.

Сергей нырнул в первый попавшийся подъезд. Повезло: подъезд оказался сквозным.

Он выскочил на улицу, в шумный привокзальный район. Совсем недалеко от того места, где покупал хрусталь.

Погоня унеслась вдаль.

…Можно, кажется, вздохнуть с облегчением.

По телу разливалось блаженство: такая легкость, которую сравнить можно только с невесомостью. Все кончилось, кошмар остался позади.

Руоповцы даже не знают, кого им искать. Разве это достаточные приметы — молодой человек, темноволосый, с усами? Тем более что усы можно сбрить за пять минут.

Итак, он, Сергей Грачев, может чувствовать себя в безопасности и свободным.

Но эта легкость… Откуда эта необыкновенная легкость? Было в ней что-то подозрительное.

Боже! А сумка-то! Он привык ощущать на плече ремень сумки. Но ни ремня, ни сумки не было. Вот она откуда — легкость.

Сумку с хрусталем он оставил там, где погибла Катя, на краешке ее стола. А в ней кроме хрустального свадебного подарка аккуратно лежат в боковом кармашке его документы: паспорт и служебное удостоверение сотрудника НИИ биоэнергетики.

Фактически, он сам преподнес следственным органам свои данные. На блюдечке с голубой каемочкой. Нет, не Кате он сделал подарок, а тем, кто будет отныне охотиться за ним.

От этой мысли Сергея зазнобило. Чтобы хоть немного согреться, он сунул руки в карманы. И наткнулся пальцами на «киндер-сюрприз» — шоколадное яичко с игрушечкой внутри.

Ванечка!

Этот мальчик был не просто сыном его школьной подруги. Он родился, можно сказать, с его благословения. Был такой горестный час в Катиной жизни, когда решалась участь Ванюшки — быть ему или не быть…

После выпускного вечера они долго не виделись. И вот о чем ему рассказала Катя.

После окончания школы она решила поступать в иняз. И срезалась на первом же экзамене.

Забрав документы, вышла на улицу и, заливаясь слезами, зашагала по тротуару. Остановилась, стала искать в сумке носовой платок.

Мир вокруг трепетал размытыми жаркими пятнами света. И кто-то высокий, распахнув руки, бежал к ней.

— Куда же ты, синяя птица? Рыжая птица!

Провел ладонями по ее волосам, обнял за плечи.

— Зачем плакать, все еще впереди! Я там тобой целых двадцать минут любовался, а ты — глаза в пол, потом убежала, а теперь вот рыдаешь.

Катя смотрела снизу вверх на абсолютно незнакомого парня — черноволосого, синеглазого, улыбающегося.