Обманутые надежды, или Чудеса случаются (СИ)

Григорию Ивановичу сегодня ничего не перепало и по этому, он был кристально трезв и зол, как чёрт, привязанный на паперти. Храп зятя тесть терпел, пока его приглушал громко работающий телевизор, но когда пришло время ложиться спать, терпение лопнуло.

— Слышь, Сашка! — Григорий Иванович слегка толкнул зятя. — Ишь, как тебя разморило. Где ж можно было так набраться, а главное без меня, сволочь ты неблагодарная. Нет, что б дорогому тестю, хоть чекушку принести. Планктон ты офисный. Кому говорю! Тащи свою задницу в спальню, храпишь, понимаешь, как боров недорезанный.

— Ну, что вы, Григорий Иванович, пристали, — недовольно проворчал зять. — Сами не спите и другим не даёте.

— Это надо ещё разобраться, кто кому не даёт.

— Угу, щас, всё брошу и буду разбираться, — Александр перевернулся на другой бок и снова зычно захрапел.

— Вот увалень. — Григорий Иванович окончательно разозлился. — Мать, а мать, иди сюда. Полюбуйся на своего зятька. Он нажрался, а мы тут все должны теперь страдать.

— Ну, чего ты шумишь? — сонно пробормотала Мария Васильевна, выглянув в коридор на зов Григория Ивановича, торопливо запахивая на груди махровый халат. — Выпил человек, — женщина успокаивающе погладила по руке, своего разбушевавшегося мужа, — с кем не бывает. Ты сам-то, порой, что вытворяешь?

— Ну, ты, Маш, даешь! Я ж песни пою, а не сотрясаю весь дом своим храпом. Вон, от его рулад, аж стаканы на кухне звенят.

— Нам от этого, конечно легче, — рассмеялась Мария Васильевна. — В два часа ночи слушать «шумел камыш, деревья гнулись.

— Маша, ласточка моя, а что ты имеешь против такой душевной песни? — как-то нехорошо прищурился Григорий Иванович.

— Ничего, Гришенька, только по ночам слушать её не больно весело.

— Вот бабы, никакого понятия. Так уж и быть, я тебе в следующий раз, что-нибудь из Леонтьева спою.

— Ты бы ещё Магомаева вспомнил, — по-девчоночьи захихикала женщина.

— Ради тебя, моя радость, всё что угодно. Ты мне заранее заявку оформи, и я подготовлюсь в лучшем виде.

— Иди уж, артист, — беззлобно отмахнулась от него женщина.

— Маш, а Маш…

— Ну, чего тебе? — недовольно пробормотала жена, накрывая зятя лёгким пледом.

— Вот ты объясни мне такую загадку природы…

— Какую ещё загадку?

— В тебе росту, метр с кепкой, а во мне метр восемьдесят пять.

— И что?

— А то, как так получается, что при таком росте, ты вертишь мной, как хочешь, а? И заметь, я ж терплю, — мужчина ударил себя в грудь, — ох, как терплю.

— Страдалец ты мой, — тихо рассмеялась Мария Васильевна, — ну, пошли на кухню, там у меня сто грамм водки припрятано, так уж и быть, налью.

— Да ты что, Маша, — даже рот приоткрыл Григорий Иванович, — не уж-то нальёшь?

— Пошли, пока не передумала, а то никому спать не дашь, от зависти.

— Ах, Маша, если б ты знала, как я тебя люблю, — попытался её обнять муж.

— Водку больше, — тихо рассмеялась Мария Васильевна, ловко уворачиваясь от рук мужчины.

Глава 9

Карнавальная ночь близилась к концу:

на одних еще были маски, на других уже не было лица.

В. А. Сумбатов

Глава 9

Александр проснулся от того, что его толкала жена.

— Ну, а тебе, чего неймётся?

— Вставай, топай в спальню.

— Чем это я тебе помешал? Лежу, понимаешь, никого не трогаю, а тут, то тесть пинает, то ты.

— Сам пойдёшь, или тебе на голову воды холодной вылить?

— Вот заноза в заднице, — проворчал Александр, но со стоном слез с дивана, прекрасно зная, что жена не отступит, пока не добьётся своего. — Что за люди, не дают человеку спокойно поспать в собственном доме. В нашем коридоре можно спокойно туда-сюда на танке проехать, а Александр Сергеевич, им, видите ли, помешал.

— Иди в спальню и не ворчи, там звукоизоляция лучше. Мне соседка только, что звонила и просила оставить пылесос в покое.

— Вот-вот, что-нибудь у этой старой карги спросишь, так она глухая, как пень, а тут через стенку пылесос ей мой помешал.

Александр, добрался до кровати, рухнул на неё и застонал от облегчения.

— Галь, а Галь…

— Спи, завтра на работу.

— Слушай, а чего ты не спрашиваешь, откуда я такой красивый пришёл?

— Извини, мне не интересно.

Александр поморщился и недовольно уставился на жену. Она лежала, отвернувшись от него, на самом краю огромной, двуспальной кровати.

— Тебе ничего, что касается меня, не интересно. Думаешь, я не вижу. Ты же кукла, а не баба. У меня на тебя в последнее время и не встаёт.

— Только на меня?

— Заткнись. Твоё счастье, что мне шевелиться лень, а то за такие слова, так и врезал бы тебе.

— Тебе вообще лень шевелиться. Будь твоя воля, с кровати не слазил бы.

— Я сказал, закрой рот, а то пожалеешь. У других жёны, как жёны, а мне снулая рыба досталась. Ты только с виду горячая, а внутри у тебя один холод. Я её одеваю, обуваю во всё самое дорогое, два раза в год заграницу вожу отдыхать, она мне ноги целовать должна, а вместо этого нос воротит. «Саша, тебе надо больше двигаться. Александр, займись спортом», — противным голосом передразнил он жену. — Достала ты меня.

— А ничего, что я тоже работаю?