Обманутые скитальцы. Книга странствий и приключений

На ловца и зверь бежит! Нам повстречался Михаил Петрович Грязнов, известный археолог, исследователь древностей Сибири и Казахстана. Недавно мы виделись с ним у подножья Алатау, теперь он вернулся с берегов Байкала. Вряд ли когда-либо Сибирь видела такие огромные научные предприятия, какой была Байкальская археологическая экспедиция Академии наук СССР. В ней участвовало 250 человек. Девять отрядов следопытов прошлого появились на побережьях озера. Как это ни удивительно, Байкал до последнего времени был мало изучен археологами. Постоянные раскопки производились лишь в урочище Улан-Хада на Малом море, близ острова Ольхон. Памятник Улан-Хада считается у археологов самым важным и ценным. Там отложились наслоения шести различных эпох, начиная от мезолита (7–8 тысячелетий до нашей эры), кончая временем курыканов, живших в 7–10 веках н. э. С этого начал свой рассказ Михаил Петрович. Он с гордостью показал выточенную из кости голову лося. Находки, равной этой, мировая археология еще не знала на протяжении последних лет. Затем появилась рыба, изваянная из камня, и другие сокровища, собранные Грязновым в наслоениях Улан-Хада, хранивших в себе предметы древних охотников, рыболовов и скотоводов Прибайкалья. О курыканах же у нас был особый разговор…

Иакинф Бичурин, величайший знаток истории Китая, в какой-то мере связанный с Иркутском, как его неоднократный временный обитатель, к 1851 году открыл свидетельства китайских историков о народе гулигани, обитавшем на берегах Ангары и Байкала, в верховьях Лены и низовьях Селенги. Это и были курыканы, возможно, предки якутов, бурят, алтайских тюрков и других народов Сибири. Прекрасные наездники, курыканы владели чистопородными, быстрыми и сильными конями, бывшими предметом зависти китайской знати. Курыканские мастера любили изображать коней и всадников со знаменами на своих «писаницах», размещенных на ангарских скалах. Данные, найденные Иакинфом, да наскальные изображения — вот все, что мы знали о курыканах. Но археологи отыскали курыканские стремена из кости, осколки стеклянных браслетов, янтарные бусины, яшмовую печать, на которой изображен человекобык. Курыканские могильники вначале трудно было даже заметить, и мало сведущий человек мог равнодушно пройти мимо этих беспорядочных нагромождений известняка. Но наметанный глаз следопыта безошибочно различал четырехугольную основу могильника, заваленную каменными обломками. Так было открыто и исследовано сто тридцать шесть курыканских могил. Похоронные обряды курыканов были связаны с трупосожжением, и все же среди древнего пепла удалось найти остатки стрел и черепки курыканских сосудов.

Михаил Петрович протянул нам фотографию одного из погребений Фофановского могильника, находящегося близ устья Селенги. Там было исследовано не менее сорока пяти захоронений, найдены орудия из камня и кости. Зубы изюбря — крупного оленя — служили украшением древним обитателям Прибайкалья.

На снимке Грязнова были видны скелеты людей, лежавших с высоко поднятыми коленями. Археолог попросил внимательно вглядеться в них, что мы и поспешили сделать. Что же оказалось? Все шесть скелетов взрослых мужчин были лишены черепов. Головы отсутствовали, их не было ни в могиле, ни около нее. Кто и когда обезглавил этих людей? Может быть, им снесли головы в кровопролитной сече? А может, враги увезли с собою черепа убитых? Ясно одно: четыре — две тысячи лет тому назад здесь произошло какое-то гибельное событие, жертвой которого явились шестеро древних жителей Селенги.

Потом разговор перешел у нас на нефрит. М. П. Грязнов сказал, что у Байкала в погребениях ранней поры эпохи бронзы встречается очень много нефритовых изделий. Из зеленого нефрита выделывались топоры и тесла, нефрит белый с желтоватым оттенком шел на различные украшения. Сибирский нефрит, говорил археолог, вне всякого сомнения, еще в глубокой древности проникал в Китай.

Что же касается мест добычи нефрита, то они у нас под-рукой. Это — Восточные Саяны, верховья Урика, Китой, река Онон. Описанный Шукшиным нефрит был открыт в начале XIX века на Ононе. Великолепные образцы «камня юй» не раз бывали на выставках музеев Парижа и Лондона, вызывали там всеобщее восхищение. У меня еще были свежи воспоминания от встречи со скульптором-самоучкой Федором Павловичем Русских из Ангарска. Он показывал мне покрытые мозолями пальцы — так трудно давалась ему обработка упорного, вязкого камня — нефрита. Он-то мне и рассказал, что в Иркутске хранилась ценная рукопись о природе нефрита и истории его добывания в Восточной Сибири. Написал эту книгу человек по фамилии Патушинский, но кто он такой, Русских не знал.