Обманутые скитальцы. Книга странствий и приключений

1919 год. Степной Акмолинск. Там Сергей Марков осиротел: вначале от тифа умирает отец, потом и мать. Тринадцатилетний подросток становится кормильцем семьи, на его руках остались несколько братьев и сестер. И тут начинают включаться в действие первые «звенья волшебной цепи». Отец Маркова учился в некогда знаменитом Межевом институте (а до того — в Казанском университете), и благодаря ему он соприкоснулся еще в детстве и в отрочестве с людьми из самых противоположных «лагерей». Уникальнейшим образом с самого начала судьба писателя пересекалась и переплеталась во времени и в пространстве с судьбами носителей столь разных взглядов на мир, что представить этих людей рядом можно было только в одной ситуации — в бою друг против друга (как оно часто и случалось на деле), а вот Сергей Николаевич и в юные годы, и в зрелости мог ладить с ними. И причиной тому была вовсе не некая «всеядность» Маркова — о нет, было очень немало и тех, кому он не подавал руки даже тогда, когда это могло спасти его жизненное благополучие, а то и гораздо большее. Конечно, прежде всего он был художник, и художническая любознательность, стремление познать мир во всех его красках и оттенках, а не только черно-белым (или «красно-белым»), нередко подвигало его чуть не в пекло… Но большинство людей, интересных ему, были объединены одним чувством — любовью к России. Да, любовью к своему Отечеству, страстным желанием возвысить его, защитить от разрушения, просветить народ, вложить свой вклад в его славу, усовершенствовать его мироустроение… Иное дело: у каждого из них было свое понимание России, ее путей развития. Точней сказать: у каждого из них была своя Россия. И за это свое многие из них были готовы и на дыбу, и на плаху, и на смертный бой, и на долгий, упорный и кропотливый труд. Так было и с людьми дальних времен, становившимися героями стихов, прозы и научных исследований С. Маркова, так было и с его современниками. Так что есть чему нем, живущим во времена новой смуты, поучиться, читая книги этого подвижника…

Его созревание пришлось на те годы, когда рязанский золотоволосый гений в удалом отчаянии восклицал: «Друзья, друзья! Какой раскол в стране…» Этот раскол, разделивший Российское государство — нет, даже не надвое, на многие несовместные меж собою части, раскол, сделавший смертными врагами людей, которые росли на одной земле, любили ее больше жизни, говорили на одном языке, этот раскол был увиден Сергеем Марковым в самые юные его годы, увиден в жестоком многоцветье, услышан в горестном многозвучии — так, как видится мир только на заре бытия, свежим взором, запоминающим все.

…Тринадцатилетний подросток, потомок бедных дворян, разночинцев и казаков, идет служить новой власти. Не в том только дело, что, повторяю, не всегда волен был тогда (да и когда?) человек делать свой выбор социальный, да и куда, как говорится, податься было голодному сироте, как не к тем, кто стал властью; но юный Сергей Марков, как и многие его сверстники, встал на сторону революционного режима потому, что поверил в идеалы революции. Их тоже тогда, как и сейчас, толковали по-разному: для костромского уроженца они были идеалами возрождения отечества. Тем более что люди, протянувшие ему руку помощи в чужом для него Акмолинске, были по натуре добрыми и великодушными — такими они и запечатлены как в его прозе и стихах, так и в его поздних мемуарах… Он служит сначала в уездном продовольственном комитете, потом в прокуратуре (взят туда за каллиграфический почерк, уволен за писание стихов…) и, наконец, становится в пятнадцать лет корреспондентом акмолинской газеты «Красный вестник». Начинается жизнь пишущего человека…

Юноша уже был свидетелем множества кошмаров и ужасов, сопровождавших братоубийственную войну. Теперь ему приходится присутствовать но допросах пленных — басмачей, бывших белых, контрабандистов и просто бандитов. Потом начались поездки по аулам и казачьим станицам, продразверстка, хлебные обозы. Перестрелки, даже плен в лагере белых повстанцев, откуда он чудом спасся… Но не одну кроваво-жестокую изнанку бытия увидел в те годы юный Сергей Марков. Он увидел и красоту многоликой Азии, волшебство ее степей и гор, он прочувствовал, понял и сердцем принял прихотливую поэзию быта и труда восточных народов и племен, проник в музыку их наречий. Он узнал многих людей, словно из гранита высеченных, крепких, с неистощимым жизнелюбием, — и даже те из них, что принадлежали, как тогда говорилось, «к старому миру», дарили ему то доброе, что было в их душах, в их опыте воинов, степняков и горцев… И он увидел действительно пробуждающийся Восток — и стал участником этого обновления.