Обманутые сумасшествием

Ничего не понимающий брат по разуму несколько раз моргнул своими рыбьими глазенками. И капитан добавил к сказанному, но уже без всяких приколов:

– Ладно, у меня на самом деле для тебя радостная новость: ты сейчас умрешь.

Он взял Крахта за ноги и поволок к своей могиле. Еще живого он бросил его в яму, которую тот, кстати, сам себе и выкопал. Потом принялся зарывать ее песком. Тлеющим сознанием представитель иной далекой цивилизации понял, что уже не способен шевелить никакой частью тела. В глазах — идеальная тьма. Со всех сторон — слой холодного песка. Он стал задыхаться. Жгучая адская боль и бешеная агония, казалось, в последний раз охватывали его своим огнем, и сознание начало потухать, как жизни догорающий костер…

Почти тут же он вновь пришел в себя. Опять увидел над головой россыпь звезд, и первая мысль, что пришла Крахту в голову: он уже в загробном мире. Но стоило оглянуться вокруг и снова узреть облики зловещих могил, стало ясно: мир, несомненно, загробный, но кажется, он здесь уже бывал. Громоздкая фигура в скафандре медленно склонилась над его головой.

– Это была экспериментальная смерть. Сейчас наступит настоящая.

Ярость, утихая, теряла свою силу. Смерть, приближаясь, обретала свою видимость. И весь этот затянувшийся кошмар, похоже, на самом деле подходил к своему финалу. Кьюнг приволок откуда-то приготовленный специально для этих торжественных минут столб, невесть из чего сделанный, но гвозди в него входили свободно, не требовалось даже сильных ударов.

Именем галактической инквизиции Крахт был распят вниз головой. Столб принял вертикальное положение, и по нему в течение нескольких часов стекали струйки желтой крови. Перед смертью он видел только звезды и могилы, выглядывающие из темноты пока еще реального мира. И тех, и других было бесчисленное множество. Правда, одни (то есть звезды) выглядывали из мира еще живущих, а другие — из мира уже умерших. Крахт медленно умирал на стыке этих двух миров, уже не являясь жителем одного, но еще не став полноценным обитателем другого. Гвозди огнем жгли ладони и ступни ног, все тело кипело в агонии, сердце отбивало свои последние удары.

Крахт подумал, что никто и никогда во вселенной не испытывал такой страшной смерти. Он, конечно ошибался, но все же так думал. Планета-убийца, планета-инквизитор заглатывала в свое чрево еще одну жизнь: на сей раз жизнь отъявленного инопланетного грешника. Последний вздох. Последний удар сердца. Тело последний раз дернулось в судорогах, словно душа рванулась наружу. В тот же миг все звезды погасли, не стало и могил. Он уже ничего не воспринимал и ни о чем не думал.

Через время, длительность которого уже не имеет ни малейшего значения, мертвое тело Крахта превратилось в комок бесформенной слизи, стекло вниз и исчезло в песках. Единственным памятником минувших событий остался вкопанный в поверхность столб. Одинокий. Вечно задумчивый. Торчащий среди миллионов памятников…

Заключение

Капитан Кьюнг Нилтон уже давно на Земле. Родная планета встретила его привычными запахами и красками, по которым он истосковался до предела. И он понял, что голубое небо над головой — и есть самая светлая мечта в жизни, о которой только может помышлять любой человек. Увы, далеко не каждый способен это прочувствовать и оценить. У него теперь новая одежда: вся голубая, в которой он ходит и в будни, и в праздники. На кармане нашит шестизначный номер, если кому-то интересно, вот он: 437092. Работают как все, по восемь часов в сутки, суббота и воскресенье — законный выходной. Каждый вечер прогулка на свежем воздухе, время для раздумий и внутренней рефлексии. Ну и, разумеется, трехразовое питание: о нем, как о явлении очевидном, можно было бы и не упоминать, да хотелось подчеркнуть тот факт, что питание отменное (толь повара слишком любили свое дело, то ли господин Харрмер, в отличии от себе подобных, человеком оказался). Поначалу было все-таки немножко тяжеловато, но потом привык.