Обманутый и оскорбленный

Сам Данненберг был человеком, который пунктуально выполняет полученное от начальства предписание и не проявляет инициативы, считая ее совершенно ненужной и вредной в военном деле. Будь в это время в Бахчисарае Ардатов, он, конечно, смог бы опротестовать решение князя назначить командующим операцией человека, благодаря нерешительности которого русские войска год назад проиграл битву при Ольтенице. Однако все это время Ардатов оставался в Севастополе, считая себя не вправе покинуть осажденный город. О назначении Данненберга он узнал только за день до наступления, когда прибывший в город Петр Андреевич вместо того, чтобы на месте изучить поле предстоящего сражения, стал усиленно наносить визиты севастопольскому начальству.

Нахимов был очень озабочен предстоящим сражением и предложил дать генералу провожатого, чтобы он смог осмотреть склоны Сапун-горы, где ему предстояло сражаться, но Данненберг отклонил предложение как совершенно ненужное.

Утром двадцать третьего октября отряд генерала Соймонова атаковал стоящие на Сапун-горе полки второй английской дивизии Ласи Эванса, которыми в этот день командовал генерал Пеннфазер. Густой туман позволил русским пехотным колоннам незаметно приблизиться к позициям англичан, но едва они стали подниматься вверх по крутому склону, как на них обрушился град вражеских пуль.

Долго, невыносимо долго шли русские солдаты плотным строем, теряя с каждым шагом вперед товарищей и не имея возможность ответить огнем на огонь. Все это время они могли только подбадривать себя криками и ждать той минуты, когда смогут сойтись с врагом в рукопашной схватке. Когда же этот момент настал, они с такой яростью набросились на врага, что передние ряды британской пехоты были сметены уже в первые минуты кровавой схватки.

Будь на месте англичан турки, они бы не выдержали подобного натиска и отступили, но вымуштрованные сержантской палкой сыны Альбиона стойко держали фронтальный удар русских. Завязалась яростная борьба не на жизнь, а на смерть, в которой ни одна из сторон не хотела уступать.

Не обладая численным превосходством над противником, занимавшим выгодную позицию, солдаты генерала Соймонова были вынуждены буквально прогрызать каждую из шеренг неприятеля, ведомые своим командиром. Не желая отсиживаться за спинами своих солдат, Соймонов находился в первых рядах атаки, постоянно подбадривая своих подчиненных. Золотые генеральские эполеты и громкие крики командира не могли не привлечь внимание вражеских стрелков. Одна пуля сбила с Соймонова треуголку, другая больно оцарапала его поднятую со шпагой руку. Смерть явственно заглядывала в лицо храбрецу, но у него не возникло и мысли отступить и поберечься. Перехватив шпагу другой рукой, русский генерал упорно вел своих солдат вперед несмотря ни на что.

– Вперед, братцы! Вперед! Не посрамим чести! – призывал Соймонов своих гренадеров, когда вражеская пуля насквозь пробила его грудь, и генерал рухнул замертво.

Стрелявший в Соймонова английский офицер очень надеялся, что смерть вождя внесет смятение в сознание русских солдат, но жестоко просчитался. Вместо плача и стенаний по погибшему командиру он услышал крики ярости и проклятия. Жаждущие мести солдаты в одно мгновение разметали стоящих перед ними англичан и подняли на штыки мистера Джона Буля. Схватка продолжилась, но после этого надежда одержать победу над «ужасными русскими дикарями» покинула сердца англичан.

Одновременно с этим со склонов Казачьей горы по рядам англичан ударили русские пушки. Их ядра и картечь попадали не только в шеренги йоркширцев, но даже долетали до их лагерных палаток.

Положение Пеннфазера резко ухудшилось, когда на помощь Соймонову со стороны Инкермана подошел отряд генерала Павлова. Сбив передовой заслон, он стал обходить йоркширцев с фланга, угрожая им полным разгромом, но те не дрогнули. Перестроившись в каре, они продолжали сражаться, несмотря на свои огромные потери от русских пуль, ядер и штыков. Противники были достойны друг друга.

Стремясь оказать помощь попавшим в трудное положение йоркширцам, генерал Джордж Каткарт, чьи войска располагались на соседней вершине, самовольно оставил свою позицию и с четырьмя ротами двинулся вниз. Однако подобной поспешностью генерал только навредил делу. Не успели его солдаты одолеть и половины пути, как подверглись ударам двух батальонов Якутского полка и были полностью разгромлены. Погибли почти все, включая генерала Каткарта, павшего вместе со своим адъютантом Чарльзом Сеймуром, сыном британского посла в Петербурге.

Видя всю трагичность положения своих солдат, Пеннфазер бросил в бой свой последний резерв, две роты корнуэльцев из четвертой дивизии. Их прибытие смогло несколько приостановить натиск русских отрядов, но только на время. Им на помощь пришли егеря, которые, пользуясь густыми кустами Сапун-горы, приблизились к противнику и принялись опустошать их ряды своим метким огнем. В свою очередь, подошедшие корнуэльцы принялись обстреливать Казачьи горы, стремясь принудить к молчанию сильно досаждавшие им русские пушки.